И Эрбин стал ревновать меня к ней. Всё то время, что мы с ним проводили вместе, теперь было отдано Лее. Как ни пытался Эрик привлечь снова моё внимание, какие бы козни не строил, например, просил тётку повезти Лею показать древние храмы на берегу через пролив от нашего острова, где стояла столица, а мне говорил при каждом удобном случае:
– Неужели тебе нравится эта конопатая Лея? Она же глупа, как пробка!
Я, смеясь, отвечал:
– Зато у неё волосы – чистое злато!
– Где ж злато? – фыркнул он. – Обычная медная скука!
Я даже не спорил, отлично понимая от чего его колкости, потому что Лея глупой вовсе не была. Возможно, она не блистала необыкновенным разумом и, конечно, не была так образованна, как мы с Эрбином или наши товарищи, но мне не было с ней скучно, хотя большую часть времени говорил я. Она же рассказывала о Восточном береге, где мы бывали раз в несколько лет, но почему-то ни разу зимой, о том, как, например, отличаются там узоры в вышивках и в украшениях, или способы приготавливать мясо или печь хлеб, что вина из одуванчиков там не готовят, а зелена вина и вовсе почти не знают, и много других бытовых, житейских мелочей, я, который такими вещами никогда не интересовался раньше, теперь внимательно слушал. И только много позже я понял, что все эти отличия не так просты и подчас даже небезобидны, указывая разность в мышлении, восприятии и даже чувствах внутри одного большого народа и как легко можно использовать эту разность, чтобы разделить народ, сказать тем, кто любит вышивать на подолах и воротах рубах не красные, а синие цветы, что это потому, что вы иные и те, кто любит красные, вас поработил и хочет уничтожить…
Я уже нашёл время поговорить с отцом и матерью о женитьбе на Лее, они одобрили, переглянувшись, но первому об этом я сказал Эрику, по секрету поделившись сокровенным, он не удивился, сказал только:
– Ну… полагаю, они и приехали в столицу с этой целью, выдать тут Лею замуж за одного из нас, – он лишь холодно усмехнулся.
А я намерился уже поговорить с её матерью, но…
Но Эрбин пришёл однажды вечером ко мне в комнату и сказал как бы между прочим, что женится.
– Вот хорошо, вместе и свадьбы проведём! – обрадовался я. – Кто счастливица?
– Дак… Лея, – сказал Эрик спокойно и даже без вызова.
Произнеся это, он свободно растянулся на моей постели поверх покрывала, сладко потягиваясь, как огромный сытый кот. Взглянул на меня прозрачным взглядом.
– Я, знаешь ли, не могу уже не ожениться на ней, она беременная от меня.
Я несколько мгновений ошеломлённо смотрел на него, пытаясь осознать его слова и понять, что здание, подобное тому, что строили наши строители на века и тысячелетия, внезапно не то, что закачалось и рухнуло, оно, оказывается, никогда не существовало, я только нарисовал его на куске пергамента, придумал, но его не было, его не видел никто, кроме меня…
– Как ты… Этого не может быть… Или… ты что, ты снасильничал её? – проговорил я, не в силах поверить, что Лея, моя золотая Лея, которая так любит меня, в то же время, как обнимала и целовала меня, оказывается, успела тайно стать беременной от Эрика.
Он весело и с удовольствием захохотал, глядя в сводами уходящий ввысь потолок над нами.
– Да для чего мне насильно тащить девчонок, когда они сами вешаются, ты же знаешь, Ар… Хоть отбивайся.
Это верно, я знал, как и все, как неравнодушны все без исключения женщины Байкала к чарам моего брата. И если я по сию пору ходил девственником, то Эрик редкую ночь почивал в одиночестве последний год, а может быть и полтора.
