Вот теперь мы с Эриком переглянулись, он говорил после, что он вовсе не был напуган, но я дурака не валял, я сказал, как есть, вернее, как было, я испугался. И не смерти, об этом ведь речи не шло, нет-нет, я испугался ответственности, которую кудесница Вералга намеревалась обрушить на нас.
– Вы станете бессмертными, – негромко и совсем без надлежащего трепета, сказала Вералга с лёгкой и спокойной улыбкой глядя на нас, продолжая обходить кругом. – Вас можно будет убить, но сами вы, ваши тела станут бессмертны, замерев в расцвете. Вы сможете научиться всему и проникнуть в любые глубины бытия, потому что возможности ваши безграничны. От вас двоих пойдут два самых сильных и удачливых рода от океана до океана, и, если они, как и вы станут жить в мире и согласии, никогда землю не потрясут войны и рознь, люди будут благоденствовать во веки веков и планета наша станет цветущим райским садом!
Она выдохнула и, снизив голос, продолжила:
– Но если вы или ваши потомки, во власти зависти или по недомыслию позволите вспыхнуть вражде, она не утихнет во веки веков, ненавистью и отторжением войдёт в кровь и плоть, отталкивая друг от друга вчерашних братьев, продолжаясь чередою вечных войн навсегда, наматывая витки спирали всё туже и круче, и отбрасывая назад…
Это прозвучало как-то ещё более пугающе, и мы с братом только плотнее сжали наши сцепленные ладони.
А Вералга продолжала:
– Потому берегите близость и дружбу, чтите друг в друге отца и мать своих, что дали вам двоим жизнь. Если один из вас, во власти слепоты и злобы убьёт второго, тут же падёт и сам, ибо вы суть одно, в одну ночь были зачаты, в один день рождены, помните это вечно! Вам нечего делить, вдвоём вы сможете то, чего никто никогда не мог.
Вералга снова замолчала, опять обошла вкруг нас, и остановилась перед нами, глядя попеременно то на одного, то на другого.
– Через тысячу лет придёт третий человек, равный вам двоим по Силе, за которого вы сразитесь, чтобы перетянуть его на свою сторону или чтобы убить. Либо он поведёт за собой вас обоих к новым горизонтам, может быть и мирам… – продолжила она. – Помните, дети, сильнее вас нет никого в этом мире, во вражде поражение и гибель, в мире и содействии – процветание и счастье всей земли… А теперь отведайте.
Она протянула нам большой золотой кубок, с вделанными в обод алыми лалами, полный густого красного вина. Но вино то оказалось…
– То кровь моя, – улыбнулась на нашу догадку Вералга, магическим ключом она отверзнет вас…
Едва она закончила говорить, нестерпимый свет вдруг влился в зал сверху, как раскалённый металл в форму, затопил, ослепил и, ударив в лицо, в глаза и плотной волной во всё тело, будто растворил в себе… я перестал видеть, а затем и чувствовать…
Я очнулся в нашей с Эрбином горнице, медленно приходя в себя, будто выныривая из-под воды, из тёмной глубины, словно пытался добраться до дна Великого Моря, и услышал медленный траурный бой колоколов на сигнальных башнях нашего города, так бьют, если приходит мор или иная беда, так бьют, если умирает царь… При нашей жизни цари не умирали, наш дед умер задолго до нашего рождения…
Мне стало страшно, что мы осиротели в свои тринадцать лет, что мы станем царями прямо сейчас, когда мы даже вырасти не успели. В страхе я подскочил на ложе, открывая глаза и первое, что я увидел – это мой брат, лежащий навзничь в распахнутой на груди рубашке на своём ложе, стоящем через проход от моего.
