– Не бойся! Это, наверное, электросчетчик. – Сказал Коля, не упомянув, что тот не должен крутиться, когда всё выключено.
Они почти подошли к ступенькам, и Коля сглотнул, решительно направив луч на то, что было раньше дядей Ваней.
Его там не было. Ступеньки были пусты. Только залиты красной жижей вперемешку с какими-то ошмётками. Озадаченный, Коля даже не испугался, а сразу направил луч вперёд – дальше в холл.
Возле вечно распахнутой двери раздевалки был желанный выход из школы. Он был плотно заперт. Рядом стояла старая маленькая парта со стулом – прямо под стеклянным шкафом с ключами. Обычно за этой партой восседал охранник. Он был там и сейчас.
– Ах-ха-ха-а-а… Ы-ы-ы… Ы-хы-хы-хы-ы-ы… – тихо плакал дядя Ваня.
Всё тело его сотрясалось от рыданий, и алая кровь стекала из безвольно раззявленного рта, окаймленного бурыми ошмётками. Его глаза были закрыты, только краешки белков выглядывали из-под странно расслабленных, отвисших нижних век.
Коля замер, не в силах отвести от картины луч фонаря. У Нади перехватило дыхание. К счастью, глаза она не открыла, лишь больно вцепилась в Колину ладонь пальцами, скрюченными от страха.
– Ы-хы-хы-ы-ы… – разливался по холлу горестный плач, а потом раздались невнятные, булькающие, будто набитым ртом сказанные слова. – Как… как она могла?..
Коля резко отвернулся, убрав, наконец, с лица охранника луч. Он тихо, но чётко произнес: «Беги!», и грубо дёрнул Надю обратно в коридор.
Ключи плясали в Надиных в руках, и Коля мягко, но настойчиво забрал их. Впрочем, у него вышло не намного лучше. Он попытался вставить ключ в замок и чуть не уронил его, но в итоге справился. Замок провернулся. Один раз, другой… В трясущихся пальцах ключ пошёл на третий поворот… И всё. Замок заело.
Коля опять скорее удивился, чем испугался, широко распахнув глаза. Надя всё поняла, и за его плечом раздался судорожный всхлип.
– Т-с-с… – зашипел он. – Посвети!
Надя замолкла и судорожно сжала фонарь. Яркий луч упал на исцарапанный пласт жести у скважины.
На вид с замком всё было нормально, и Коля осторожно повернул ключ обратно, мысленно успокаивая себя, что во всём виновата спешка. Снова раздался хруст металла. Один… два…
В холле что-то грохотнуло. Надя завизжала, и луч сорвался с замка. Он мазнул по стене и в бешеном танце метнулся к концу коридора. Коле не хотелось смотреть туда, но он всё же глянул.
На лестнице, прямо в луже крови стояла фигура. Это был не дядя Ваня. Силуэт был укутан в бесформенное тряпье, свисавшее рваными клочьями, и из-под него выглядывали ноги в чулках. Это была женщина. Лица её не было видно – она закрыла его руками. И когда Надин визг сорвался на хрип и затих, до Коли донёсся тяжёлый, низкий, всхлипывающий вздох, пройдясь наждаком по самым тёмным уголкам его сознания.
Фигура медленно отняла руки от лица. Раздался хруст – словно потрескалась наледь на луже. Руки медленно опустились, сопровождаемые хлопками, как от лопавшихся сосулек. На детей глянуло страшное, словно облупленное лицо.
Нет, она не смотрела на них – веки смёрзлись, навсегда закрыв ввалившиеся глаза. На коже поблёскивала корка льда, и там, где к ней раньше прикасались ладони, кожа выломалась, открыв сетку сосудов. Потрескавшиеся губы разомкнулись, и фигура медленно, со скрежетом произнесла:
– Х… холодно! Нужно согреться… Холодно!
Надя вновь закричала, и кто знает, что бы было с Колей, если бы замок под его пальцами не хрустнул, и дверь не провалилась внутрь. Он сумел обернуться и дёрнул за собой Надю, впихнув её в класс. Затем он грохнул дверью об косяк, судорожно провернув хлипкую защёлку.
