Генеральная уборка, помимо всего перечисленного, подразумевала сначала использование пылесоса «Буран» для чистки ковров, затем сворачивание ковров, подметание веником полов во всех комнатах, коридорах, кухне и туалете с ванной, с выметанием из-под диванов и углов неведомой, но пачкающей всю вселенную пустоты. После – мытьё тех же самых полов. Руками, потому что шваброй (или, как ее у нас называли, «лентяйкой») нормально ничего не помоешь. Мытьё, понятное дело, сначала намокро, а потом насухо. Ну, вы помните… Ну, и еще подоконники протереть, да. И ковры назад развернуть.
И это я говорю о детской, будничной, еженедельной уборке. А ведь была ещё и взрослая генеральная, которая включала себя выхлопывание ковров на улице, мытьё окон и зеркал, чистку плиты и кафельной плитки в ванной и прочее и прочее, где детей задействовали лишь частично в качестве помогаек.
Я всё думал: вырасту, женюсь, заведу детей, наконец-то сброшу с себя эту обязанность.
Что-то я никак не вырасту….
***
– Может Ленку позвать?!
– Ну, на фиг…
И для пряток, и для догоняшек, и даже для хали-хало трёх человек было мало. Кроме того, Ленка была на 2 года старше, и это добавляло всем играм интереса… Но жила Ленка на пятом, и подниматься было лень. А окна её выходили на улицу – не дозовешься…
– Пошли лучше на горку, – предложил Пашка, – может, там уже говны поплыли…
Горкой мы называли крутой спуск от нового здания речного пароходства мимо краеведческого к нам во двор. По спуску вилась еле приметная тропа, позволяющая знающим и смелым значительно срезать путь к Енисею. После зимы, когда снег начинал таять, в тропе образовывалось множество мелких канавок, по которым бежали ручьи. Если какой-нибудь веточкой или палкой задать направление и помочь этим струйкам объединиться в одну, то мощь воды усиливалась, и она начала тянуть за собой суглинок и всё, что попадается на пути. Вскоре вниз уже не текла, а неспешно спускалась грязная, густая жижа. Это и называлось «говны поплыли». Не шибко весело, но за отсутствием других развлечений, покатит.
На горку мы подняться не успели.
– Эй! – раздался крик со стороны дворовых качелей. – Идите сюда!
Внизу обнаружился Диня, стоящий над каким-то телом в траве.
– Ой, – сказал Курочкин.
– Пошли, – подбодрил Пашка.
……….
– Может, он сдох? – осторожно осведомился я.
– Да не. Обычный алкаш… Спит!
Диня сидел на корточках возле лежащего на боку мужчины и внимательно разглядывал лицо. Лицо определённо показывало, что тот – алкаш.
В нашем доме со стороны улицы был гастроном. Некоторые нетерпеливые, затарившись, загуливали к нам во двор – к веранде и качелям, тут разливали какое-нибудь пойло в позаимствованный в автомате с газ водой стакан и пускали его по кругу. Кое-кому потом сил, чтобы подняться и уйти домой, не хватало.
– Не алкаш, а бич! – издалека поправил Курочкин, оставшийся стоять возле качелей. Ближе он подходить не рискнул.
– Надо соломинкой в носу пошерудить, – посоветовал Пашка. – Если чихнет, значит живой.
– Ага, или блеванёт, – заметил Диня. – Мёртвые не блюют. Сейчас я у него карманы проверю. Вдруг там кошелёк.
Моя тётка говорила, что из Дини Слепова добра не вырастет. Он был хулиган. Нам было всё равно. Как и то, что он был туповат. Главное, что в любых, даже самых опасных экспериментах Диня был первым.
Кошелёк – это интересно. Хоть и нечестно. Но алкаш сам виноват. Напился и потерял гаманец без толку. А так хоть польза!
