– Ну, все, – хлопнул он себя по лбу, сострив при этом. – Время – деньги, как говорят у вас. Ха-ха.
Он сел за компьютер и стал с умным видом поглаживать клавиатуру.
– Дело в том, что документ не сохранился, вы же знаете, как часто у нас происходят отключения электричества, да и компьютер – вещь настолько неизученная… он же практически живой и живет по своим законам, не всегда подвластным человеку…
«Ну, вот оно и началось, – подумал Ганди, – « … а в это время проводница девятого вагона…», – словно прозвучал в голове голос Семена Альтова.
– Да вы не волнуйтесь! – посмотрев на Игоря с испугом, воскликнул адвокат. – Файф минут и все сделаем, тем более, и мистер Луис тут, все подпишем в лучшем виде…
Перспектива стать счастливым обладателем замечательного японского байка да еще купленного за его же собственные деньги опять откладывалась на магические восточные пять минут.
Мистер Удой уперся в экран старинного монитора, занимающего половину стола, быстро одним пальцем правой руки застучал по клавиатуре, крепко придерживая её левой, чтобы она не скакала по гладкой поверхности.
Не прошло и получаса, как агримент, состоящий из шести листов формата А4, прошитый нитками, металлическими скрепками, в красивой обложке из купленной государственной бумаги с водяными знаками, почему-то значительно превосходящей по размеру, с наставленными на неё шестью адвокатскими штампами и печатями, лежал на столе. Мистер Найк довольно покачал головой из стороны в сторону – этот знак у индийцев обозначает согласие, или слово «да», или все, что угодно, кроме отрицания.
– Ну, все, поздравляю вас, документ готов. – Он глянул на часы. – Осталось только к нотариусу, чтобы он его заверил, и ездите спокойно на легальных условиях… но к нему вы сегодня не успели… ничего, я дам вам свою визитку, завтра пораньше, пока у него никого не будет, часам к десяти подъезжайте, он здесь напротив, покажите мою карточку, и он все вам сделает без проволочек…
Они пожали друг другу руки – все-таки, приятно иметь дело с деловым человеком и вышли в знакомый португальский дворик вечереющего Панаджи. Посмотрели на темные окна нотариальной конторы, в которую завтра Игорю придется ехать уже в одиночку. Луис пошел проведать приятеля, раз уж он попал в столицу. Ганди сел на свой еще не легализованный байк, на котором уже месяц ездил незаконно, и помчался в сторону парома.
Влажная жаркая духота сменилась прохладной, вечерние «кормильцы», готовые пожарить вам на примусе омлет или другую яичницу, выкатывали тележки делать свой маленький бизнес. Жизнь была прекрасна, ведь это Индия, это Гоа, здесь адвокаты ездят на работу на велике и курят гашиш, а пять минут – понятие, скорее, философское, здесь люди не знают, что такое Макдональдс, а маленькие дети просят «бакшиш», добавляя слово «сэр», здесь на улице может возникнуть пробка, когда стадо мотоциклов объезжает задумчивую корову, устало прилегшую отдохнуть на перекрестке у Мэрии. Так было и так будет… ведь это – жизнь…
Сиеста. Моржим. Час сурка
Сиеста в Гоа – понятие строгое и бескомпромиссное. По крайней мере, таким оно выглядит сейчас. В других штатах в жаркое время после полудня люди просто ложатся передохнуть в тенёк, на газетку и спят себе. Здесь подход более цивилизованный, с европейским оттенком и доставшимся в наследство от португальских оккупантов названием. Примерно в половине второго рынки пустеют, магазины закрываются, дороги становятся совсем свободными. Народ откушивает и дрыхнет, готовясь к самому активному, во всех смыслах этого слова, времени суток, наступающему с четырёх часов вечера и до десяти, после чего по законам штата шум должен быть прекращён, ибо надо отдыхать, так как завтра снова трудиться, зарабатывая на чапати насущную. К двум часам пополудни столбик термометра упирается в цифру сорок и тоже засыпает, перегревшись. Асфальт подплавляется, размягчая полотно дороги и искажая визуальное восприятие пространства звенящим маревом медленно восходящих при полном штиле потоков горячего воздуха. Мир впадает в контролируемый анабиоз, наблюдая бессознательным взглядом сквозь полуприкрытые веки за белыми сумасшедшими туристами, готовыми пожертвовать собственным здоровьем, чтобы как следует отдохнуть и не упустить не единого часа выстраданного отпуска. Они вяло бороздят околоасфальтовое пространство, рассекая густой воздух покрасневшими телами, усаженными на прокатные скутера. Шумно паркуются возле Баньяна, чтобы сделать фото на память. Или дружно окружают меланхольную, поджарую корову с той же целью, внося дисгармонию в привычный распорядок хода событий.
