– Тише! – вдруг сказал один из самогонщиков, повыше и похудей – слышишь?
– Что? – его напарник, тяжело отдуваясь, замер на месте с бутылью в руках.
– Там на верху кто-то есть!
– Кто?! Там же нет ничего, ни пола, ни потолка. Не выдумывай! Грузи давай, халявщик!
Никифор покорно взялся за бутыль, но странные звуки повторились. Шуршание, топот и вроде даже стон.
– Привидение! – осенило трусливого мужика и руки задрожали. Мурашки побежали по рукам, спине и даже немножечко по голове горе самогонщика. Вот ведь слышал, слышал рассказы про это местечко, а все не верил. А оно вон как.
– Сматываться надо! – схватил он за ворот подошедшего друга, – сматываться прямо сейчас! Это Мурашкин ходит, мне мать рассказывала, когда красные пришли, он на втором этаже и повесился!
Но толстяк расхохотался:
– Да ты что! Мы же сами эти байки и рассказывали, чтоб местная ребятня не лазила, полгода место искали, чтоб тихое, без лишних глаз. А ты все испортить хочешь?! Ну нет уж! Дудки! Я, если надо, и один справлюсь. А ты вали, но доли не дам! Однако в этот момент с потолка действительно послышался толи стон, толи вой, а еще балка над ними ощутимо вздрогнула и посыпалась труха.
Васька действительно стонал. Стонал от наслаждения удачной охотой. Уже пятеро из семи мышек упокойно лежали на балке, но вот оставшиеся две, наконец сообразив, что кот им никакой не друг и даже не конкурент, попрятались в щелях потолка. Бедному коту приходилось бегать за ними и пытаться выковырнуть из убежища. Он перескакивал с места на место, с одной доски на другую, лапой скреб, но мерзавки пока ускользали. В душе он уже нарисовал себе прекрасную картину подношения семи отборных мышек любимому хозяину, тем более и тащить то недалеко, вон он, хозяин, в кустах сидит. Ну мало ли, приспичило мужику, пусть посидит, тем более что две мыши никак не хотели идти в пасть. Наконец в дальнем конце потолка мелькнул хвост одной из беглянок. Не желая тратить время на разгон и беготню, Васька присел и, покрутив попой, с места прыгнул прямо на добычу. Мышь была поймана, но хлипкая гнилая балка, которая висела исключительно на соплях и плесени, не выдержала столь мощного прыжка. Она с противным скрипом сначала наклонилась, а потом и вовсе рухнула вниз, обдав самогонщиков гнилушками, дохлыми мышами и горячим самогоном из раскуроченного аппарата. Дом содрогнулся.
– Мурашкин! – завопили самогонщики и бросились бежать. Лошадь, тоже не ожидавшая такого стресса, испуганно ржа и взбрыкивая, понеслась в сторону болота. Где-то на середине ей удалось избавиться от поклажи, и телега благополучно утопла в ближайшем пруду. Женька сначала тоже испугался, и бросился бежать вместе со всеми, хорошо, что хоть в другую сторону. Но метров через двести он выдохся и остановился. Оглянулся, нет ли погони. Погоня была. Маленькое светлое пятно, жалобно взмуркивая сквозь стиснутые зубы, неслось за ним, как реактивный самолет.
– Васька?! Ты что тут делаешь?
Кот догнал любимого хозяина и торжественно положил ему под ноги толстую усекновенную мышь. Ту самую.
До мужика наконец дошло, что случилось. Никакого призрака не было, просто увязавшийся за хозяином кот, решил не тратить времени даром и взялся за охоту. К сожалению, аварийное здание не выдержало даже такой нагрузки, и часть потолка рухнула вниз. Всю обратную дорогу Васька ехал в тачанке, возвышаясь над мешками сахара и самогонным аппаратом, как царь на троне. Мышь тоже пришлось взять, упрямый кот никак не хотел залезать в телегу без своего трофея. А до кирпича руки так и не дошли. В эту, по крайней мере, ночь. Что стало с самогонщиками – неизвестно. В усадьбе Жека их больше не видел. А лошадь на следующее утро прибилась к совхозному стаду. Никто не признал ее своей, и она стала возить председателя.
