Байконур - страница 4

Отец Славика служил на площадке. Каждое утро в 6-36 он должен был сесть в мотовоз и отправиться на службу. Приезжал очень поздно, еле живой. Ужинал, смотрел телевизор и засыпал.

А мама Таська была как будто из другой, неведомой жизни. В коридоре их квартиры Славик заметил ее огромный портрет, написанный маслом. Славик потом долго думал, как это было: что это был за художник, почему он стал рисовать портрет этой женщины, сколько ему заплатили.

Тасек неожиданно позвонил ему на следующее утро, учились они со второй смены. Сказал, что телефон ему сказал вездесущий Кирилл. Он действительно знал все и обо всех.

– Славян, если я из-за тебя опять свалился, дай мне списать домашку, – дружелюбно сказал Тасек. – Я столько пропустил из-за госпиталя, не врубаюсь совсем. Мне хотя бы показать домашку, чтобы оценки были какие-нибудь.

– А как ты спишешь?

– Давай заходи ко мне: дома все равно никого нет.

Трехкомнатная квартира Таська была зеркальным отражением хаты Славика. Но обстановка – намного круче. Румынская стенка с телевизором и большим двухкассетным магнитофоном. «Так он может переписывать кассеты!» – поразился Славик.

С музыки и начали. Тасек включил «Технологию»: «Нажми на кнопку, получишь результат…» Проигрыш на фирмовых колонках звучал очень круто. Ошарашенный Славик даже присел. Он очень любил музыку, собирал пластинки и кассеты.

Комната Таська его также удивила. Двухъярусная кровать – на нижней кровати спала маленькая сестра, днем она ходила в детсад. Верхняя кровать – для Тараса. А на стенке был нарисован Волк и Заяц из «Ну, погоди!» Тот момент, когда Волка за палец цапает щука из цистерны с надписью «Живая рыба».

Они присели за стол. Славик достал тетрадки, и Тасек неожиданно каллиграфическим почерком стал переписывать его каракули.

– Надо сделать несколько ошибок в математике и русском, чтобы не запалиться, – деловито говорил Тасек.

Славик забрался на верхнюю кровать и откровенно балдел: «Вот живут же люди!»

– А где балкон, с которого ты спрыгнул? – спросил Славик.

– В большой комнате. Прикинь, как меня вынесло! Говорят, все спрятались под этой кроватью. Как они залезли-то?..

И вдруг – резкий звонок в дверь. Парни даже дернулись одновременно. Посмотрели друг на друга. И заржали.

– Я больше прыгать не буду, – сказал Тарас. – Это папа пришел.

Выключил музыку и пошел открывать дверь.

Его отца звали Игорь Станиславович. Он был ниже своей жены на голову, но весь – какой-то быстрый и ловкий.

– Давай, Тарасик, принимай. Это берцы. Только что пришли на склад. Здесь двадцать пар. Давай тащи в дальнюю комнату… А это кто здесь у тебя?

Прапорщик буквально просверлил Славика взглядом как буравчиком: про правило буравчика им совсем недавно рассказывал Канат Мусаевич.

– Это мой новый одноклассник. Вячеслав.

– А где твой папа служит? – быстро спросил прапор.

– На 113-ей площадке. «Энергию» готовил.

– А, понятно, – успокоился Игорь Станиславович и стал помогать сыну складывать берцы в «тещиной комнате». В коридоре запахло казармой.

Славка давно мечтал о берцах. Их только стали выдавать в армии. Высокие полусапоги на шнуровке. В Ленинске многие парни ходили в отцовской военной одежде. Особенно удобным был зимний бушлат. Он хорошо согревал казахской зимой: ледяной и ветреной. В школе никто не стеснялся бушлатов, наоборот – достать их было не так просто. А вот о новых берцах можно было только мечтать.