Лежу и смотрю в потолок.
Первое января нового года.
Всего лишь первое число, а на душе уже до одурения хорошо.
Выхожу на кухню и вдыхаю аромат пельмешек. Домашние, свино-говяжьи, мама делает именно так.
— Мааамаа! Мааамаа!
— Ой, мы чего, разбудили тебя?
Отказываюсь от пельмешей и достаю оливье. Рассказываю каким салатом меня угостил Гоша и умалчиваю про сам ресторан.
— Мы стоооолько не доели, если бы ты знала! А какие пельмени рыбные вкусные… Ммм…
Говорю про доставку и иду умываться. Млею от теплой водички, решаю набрать себе ванну и ложусь полежать. Врубаю подсветку, музончик в уши, побольше пены — и все: теперь полный релакс.
Выхожу бодрячком и офигеваю от увиденного. Смотрю на маму — она удивленно смотрит на меня.
Вся кухня уставлена подложками и крафтовыми пакетами. Все то, что мы заказывали вчера — Гоша заказал опять.
И это нифига не остатки!
Рыбные пельмени, даже две порции, зачем-то молочный ягненок — этого нам с мамой даже за неделю не съесть! Море салатов с непонятными ингредиентами и, конечно же, бешеный круассан! Даже два!
— Мааам, — теперь уже моя очередь настала мамкать.
Смотрю на нее и улыбаюсь. А у нее глаза просто лезут на лоб.
— Это же на… на бешеные деньги…
— Я даже больше скажу. Угадай, что внутри круассана?
— Как че, повидло?
— Неа, мама!
Улыбаюсь, ставлю чайник и красиво сервирую стол.
***
— Если нет — говори сразу, — Гоша неторопливо ведет машину, — я не настаиваю. Если не хочешь ко мне домой — то сходим в ресторан, посидим где-нибудь.
Гоша не похож на маньяка. Тем более, время детское — даже не ночь. Вечер, полседьмого — можно на часик скататься.
— Ну… если ты не маньяк…
Смеюсь.
— А если маньяк?
Он тоже смеется.
— Ну тогда я согласна на все сто!
— О как!
— Ага, — улыбаюсь и меня вжимает в сиденье. Гоша лихо разворачивает машину и берет курс к себе домой.
***
— Ого! Ты сам готовишь?
Уютная кухня — просторная, но здесь царит мужской минимализм. На окнах штор нет и огромная каменная разделочная поверхность.
— Ну я подумал — а вдруг придешь? Здесь всего пара салатов и я подготовил мяса. А вот гарнира к нему, увы, нет.
Он достает сырой стейк и разогревает сковороду. Через минуту ароматный мясной запах уже начинает сводить с ума нас обоих.
— Поищи в холодильнике что-нибудь к мясу.
Двухдверный, огромный, темно-серый — открываю одну дверь и начинаю искать. Море вкусностей: ветчины, сыры, необычного вида колбасы. Отдельный отсек для зелени — таак, гарнир, наверное, здесь.
Он жарит мясо, отдельно готовит стручковую фасоль и горошек.
А я наливаю вина.
Пью мелкими глоточками, а Егор добавляет пятилетный коньяк в мясо.
— Ну ничего себе! — пробую кусочек и от удовольствия закрываю глаза.
Пряно! Немного остро, но ярче всего приправленный специями вкус и аромат самого мяса.
— Я не люблю перебивать вкус и запах продукта, — Егор рассказывает как любит готовить, — неважно мясо этот или рыба, или, может, что еще.
Я наливаю вина. Он сервирует и кладет каждому на тарелку большой кусок мяса. Жареный стейк с зеленью и, рядом, в миске, салат.
— И твой запах не хочу ничем перебивать, — Гоша целует меня в губы и опускает ладонь между ног.
Если он повторит вчерашнее…
— Оох… — его рука миновала мои трусики и пальцы нашли горячий бугорок.
Если он… он будет ласкать языком… то я ему позволю… позволю… все…
***
Падаю на спину, уже совершенно не стесняясь, раздвигаю ноги перед его лицом.
