Он маялся-маялся, пытаясь догнать ускользающий сон, несколько раз вставал, пил из мини-бара холодное горьковатое пиво, запер дверь к себе в комнату. Лег обратно и вдруг понял, что не уснет.
Надо вставать. Надо вставать и разгребать весь этот ужас. Дурдом… Ну как можно было в такое крошечное пространство втолкнуть столько вещей!..
Денис попытался подняться и не смог, на лицо ему свалилась тяжелая пыльная подушка. Он с трудом отбросил ее и увидел, что подушку кинула в него Алена. Чудовищно толстая, в грязном халате, нечесаная, с опухшим лицом, она качала на руках орущего ребенка, и огромная грудь с сухим потрескавшимся соском то и дело вываливалась у нее из распахивающегося халата. Почему не пришить пуговицу, она болтается на длинной нитке туда-сюда, царапая Дениса по лицу… И как же мерзко орут некоторые дети… Истошно, пронзительно… Как бы заставить его замолчать? «Заткнись!» – заорала Алена, тряся ребенка так, что у него из стороны в сторону беспомощно замоталась голова. Но от этого он закричал еще сильнее, срываясь на визг, а она стала яростно мешать в большой кастрюле макароны.
Денис увидел, как лицо ее стало краснеть и набухать от подступающих слез. Алена зарыдала, подскочила к нему с половником в руке и стала бить его по голове. Склизкие, липкие макароны… пахнущие плесенью и сырой землей… «Ешь! Ешь, сволочь!» – орала Алена, и Денис ел, давился и ел, выплевывая изо рта червяков, тараканов… Алена склонилась над ним, рыдая, и Денис увидел, какой у нее огромный рот, в котором почти нет зубов. Черный, страшный… Она ловко поддела качающийся передний гнилой зуб, выдернула его и бросила в тарелку Дениса.
– Пумс! – истерически захохотала Алена.
Денис выпрыгнул в окно на траву, сел на землю и попытался снять с лица опутавшие его тонкие длинные спагетти. Внезапно он услышал звонкий смех и увидел невдалеке на крыльце прекрасного дома похудевшую красивую Оксану. Она весело помахала ему рукой и закричала ласково, как собачке:
– Ко мне! Иди сюда быстро, безобразник какой, а ну иди ко мне!
Денис со всех ног побежал к ней, спотыкаясь и падая во влажную траву. Оксана протянула пальцы, унизанные сверкающими колечками:
– Сейчас я тебе лапки помою! Ты какой гря-я-язный!.. – Она брезгливо отдернула руку. – Фу! Отойди от меня! Отойди, грязнуля!.. В чем у тебя вся морда? Гадость какая…
Она ударила его по носу, оттолкнула ножкой, обутой в чистый белый ботиночек на небольшом изящном каб-лучке.
– Гадость, гадость…
Денис с трудом разлепил глаза. Его тут же замутило. Тяжелым давящим мешочком внутри лежал собственный желудок. Все тело его ломило и чесалось, во рту было кисло и сухо, он ощущал какой-то тошнотворный приторный запах моллюсков, тины, в голове еле слышно, но настойчиво гудело. Сердце стучало тяжело и неровно, то останавливаясь, то резко начиная колотиться в грудной клетке.
«Да что такое?» – подумал Денис, привстал на кровати, огляделся и все вспомнил.
Он увидел записку, подсунутую под запертую дверь: «Ты ведешь себя неправильно. Ты не для этого приехал с нами на отдых. Увидимся вечером». Аккуратно сложив записку вдвое, потом вчетверо, он разорвал ее и разложил клочки в ровный кружочек на шероховатом светлом покрывале, на котором почему-то лежал поперек. Сел, спустил ноги на пол. Выпил едкой минеральной воды из бутылки, поморщился. Тяжело. Болит голова. Плохо. Все очень плохо.
