И странная мысль пришла ему в голову.
Он не трус, нет. И не подонок. Почему эта девушка решила, что может ломать ему жизнь? Алена сама избрала свою судьбу. Никто ей ничего не обещал. Не надо было шляться к нему в квартиру. Хотя она однажды и сказала: «Денис, мы так с тобой неосторожны, а ты ко мне стал плохо относиться…» Ну и что? Он никогда по-другому и не относился. Она что, не понимала этого, нося с собой туда-сюда туфли и помаду в пакете? Кто, кстати, к тебе, шлюшке, жалкой и безропотной, по-другому относиться будет? Никто. Если женщина спит с тобой без обязательств, она – кто? Шлюха. Она хоть раз его спросила – он собирается с ней жить, вообще затевать что-то серьезное? Нет. Не спросила. Почему? Какая разница почему. Не спросила. Если бы спросила, он бы ей ответил… Да, ответил бы… Разъяснил бы, что к чему…
Она его просто подловила… Дрянь, провокаторша! Она должна за все заплатить. Она должна заплатить за то, что так его напугала. За то, что он сейчас сидит, как описавшийся при всех мальчишка, прея в собственных штанах… Зря она полезла в его жизнь. И не время разбираться, кто в чью жизнь полез.
Почему он должен платить за ее удовольствия? Она же к нему за удовольствиями ходила. А за чем еще женщины ноги свои раздвигают? Еще ведь хотят получить что-то за это. Ничего она не получит. Пусть страдает за свою распущенность. Его мама не бегала к мужчинам, не зная, увидит ли она «любимого» когда-нибудь еще или нет. У всего есть своя цена. У таких Ален – тоже. И пусть платит. Ведь не он же должен платить, в конце-то концов, за дурь этой московской неприспособленной козы, которая хочет уволочь его на свое дурацкое дно с романтическими бреднями и зарплатой, которой хватит на батон хлеба в день и свежую газету. И он не подонок, нет. Просто… Почему, ну почему так получается? Что он лично плохого делал? Что? Он перед всеми виноват – и перед Оксаной, и перед Маргошей, и перед этой дурой. Но он – не виноват. А тогда кто? Слабая беспомощная Алена? Своими тонкими ручками свернувшая шею ему, доверчивому дураку? Почему-то эта мысль не успокаивает…
Денис опять почувствовал тошноту. Он встал и пошел в ванную умыться, прислушиваясь, ушла ли Оксана. Да, кажется, в смежном номере никого нет. Как удобно все-таки: вместе и отдельно…
Денис пустил струю ледяной воды, слегка намочил голову и, сделав воду потеплее, прополоскал горло. Мерзкая отрыжка… Что он ел? Какие-то арабские тефтели непонятно из чего… Из всего… Да что бы ни ел, если сдобрить мыслями об Алене – встанет колом! Вот тебе и «безболезненное решение сексуальных проблем» и «воплощение тайных фантазий» – в виде брюхатой беспомощной идиотки, которая наверняка сидит сейчас в Москве в обнимку с телефоном и преданно ждет его звонка. И на ее вечно зареванном, а теперь еще и покрытом пигментными пятнами лице светятся упертая, счастливая любовь и надежда на светлое будущее с ним, с Денисом. И с тем, что она так настойчиво предлагает Денису сразу и бесповоротно принять – полюбить! – прямо сейчас, в ее безобразном, раздувающемся брюхе.
– О-о-ой… Надо что-то делать. Делать. Пока не поздно. Господи… Что? Что делать?
Денис посмотрел в зеркало. Жуть. Что она с ним сотворила, эта милая девушка… Так недолго и остатков здоровья лишиться… Болит все, что может болеть, как у разваливающегося старика…
В кармане шорт, которые он надел прямо на голое тело, что-то пикнуло. Денис достал телефон и прочитал на дисплее: «Нам уже 68 миллиметров, мы тебя целуем». Он перечитал фразу несколько раз, аккуратно удалил ее из памяти телефона, выключил телефон. Вышел на балкон, оперся руками на перила из светлого, не нагревающегося металла и, глядя на коричневатое в полуденном свете море, легко и отстраненно подумал: «Так. Стоп. Но делать ведь это надо, пока я здесь».
