– Неплохо.
Я чуточку пригубила восхваленный напиток. На вкус оказалось страшной кислятиной, не скривилась только из вежливости. Острые, как иголки, пузырьки почему-то били в нос, а не в голову. Видимо, промахивались.
Немедленно захотелось закусить чем угодно, но к вилке было страшно прикоснуться. Каждый раз, когда в моих руках оказывались столовые приборы, обязательно кто-нибудь стучался дверь. Не хотелось рисковать, зато искренне хотелось верить, что родственники не подтянутся к нам следом за собственными гостинцами.
– Филипп, не удивляйтесь, когда вам придет счет за ужин, – очень серьезно предупредила я.
Он бросил насмешливый взгляд над краем хрустального бокала.
– Уверяю, дорогая супруга, удивляться я перестал еще вчера.
– И счет за дегустацию благородных вин.
– У нас банкет, а не дегустация. – Филипп обвел фужером теснившиеся на столе лакомства.
– Днем у вас была дегустация.
– Мне понравилось?
– Не знаю, как вам, а Рендел выглядел довольным. Даже трость отдал. – Я неопределенно кивнула в сторону стойки для зонтов, где строго вертикально стояла дядюшкина трость.
– Чтобы ничего не побить после благородных вин? – кажется, развеселился он.
– Чтобы не побили его, – со вздохом намекнула я на варварские порядки в семье Вудстоков, где «лучшая половина Рендела» держала в страхе всех безответных жителей дома. И даже оленьи рога над камином, которые все время грозилась выкинуть.
Филипп расслабленно откинулся на спинку стула, повертел в руках бокал с остатками вина и вкрадчиво уронил:
– Покажи.
Мы встретились глазами. Его темный взгляд как будто обжег. Дыхание перехватило.
– Что? – с трудом шевельнулись мои губы.
– То, что ты прячешь под своим монашеским одеянием.
На залитую магическим светом гостиную опустилась глубокая тишина. Воздух мгновенно сгустился от возникшего незнакомого напряжения. Сердце ударилось о ребра и тяжело заколотило в груди, словно перед самой остановкой.
Филипп отставил бокал и поднялся одним плавным, как будто хищным движением. Нервно теребя халат, я следила, как он приближается, расслабленно и уверенно, без колебаний. Не сводя с меня выжидательного взгляда, протянул раскрытую ладонь.
У него были красивые руки и четкая длинная линия жизни. Филипп не носил перстней, на крепком запястье блеснул край золотого браслета – недвусмысленного намека, что муж в своем праве абсолютно на все, что связывало супругов.
– Тереза? – в его тихом голосе просквозила властность.
Глубоко вздохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, я вложила нервные пальцы в его руку и заставила себя подняться.
Необъяснимым образом Филипп заполнял собой все пространство вокруг нас. Наверное, погасил бы солнце, свети оно в окно. Однако в номере горели магические огни, и их отчаянно хотелось притушить. Разве приличные люди занимаются такими вещами при полной иллюминации?
Не разрывая зрительного контакта, он потянул за пояс халата, вынудив сделать крошечный шажочек навстречу. Нас разделило столь ничтожное расстояние, что можно было легко почувствовать, как от его одежды исходит аромат мужского одеколона. Аристократически-холодного, с головокружительной тонкой кислинкой.
Филипп был способен легко распутать стянутый на поясе узел, но он не торопился: развязывал с оттяжкой, усугубляя возникшее напряжение. Медленно забрался пальцами под халат и скользящим движением спустил покров с моих плеч. Скромный «доспех» с тихим шелестом соскользнул на пол, обнаружив кружевное развратное непотребство. Инстинктивно захотелось прикрыть почти обнаженную грудь, но я стояла не шевелясь. Оцепенелая и плененная вожделеющим, тяжелым взглядом.
