– У тебя приступ клаустрофобии? – поинтересовалась доверительно Зинаида, взглянув на мужа.
– С чего ты взяла?
– Весь скукожился. Лифтов боишься? Раньше, вроде, не замечала.
«Я боюсь не закрытых кабинок, – чуть не ответил ей Стерхов, – а момента открывания. Вдруг там окажется та, которая… Это клаустрофобия наоборот – мне не хочется, чтобы кабинка открывалась».
Официально он – женатый мужчина, поднимается с супругой на временное место жительства. А какие существуют еще неофициальные варианты – это никого не касается. Как себя вести в случае, если конспирация будет нарушена, Стерхов не успел придумать – кабинка остановилась.
Едва Зинаида увидела обстановку их съемного гнездышка, весь негатив ее растворился подобно сахару в стакане воды.
– А фатера-то клевая, – заключила она, совершив неспешный «обход» жилища. – Жить тут можно. Не зря такие деньжищи платишь. В принципе, две комнаты – оптимальный вариант.
– Я же говорил, что тебе понравится!
– И сколько ты собираешься в этих пенатах кантоваться?
– Пока все у нас с тобой не вернется на круги своя, пока все недоразумения не рассосутся, – буднично развел руками Илья, устало вздохнув. Про себя он при этом подумал, что готов жить в таких условиях «всю оставшуюся». Вслух же выдал свой коронный аргумент: – Тут можно при желании и ребенка завести.
Услышав это, жена, казалось, покачнулась, потеряв равновесие, он даже хотел поддержать ее, но она оттолкнула его руки.
– Последних слов, считай, я не слышала. Марш на рынок, купишь вырезку говядины, свинины… Лук, кетчуп, шампанское… Сковорода, я заметила, тут с керамическим покрытием. Да что я говорю, – с иронией подмигнула она ему, похлопав по плечу, – ты лучше меня знаешь, что в таких случаях полагается. Твой опыт с моим несравним. Отметим, короче.
В сортах мяса он не разбирался, поэтому брал всегда самую сочную вырезку, чтоб не было ни костей, ни связок, ни хрящей. И не парился!
Проходя по мясным рядам, доктор присмотрел пару кусочков, но потом решил все же посоветоваться с супругой, достал смартфон, и… в этот момент чья-то не в меру резвая рука выхватила его у доктора, тот даже не успел опомниться.
Глядя вслед убегающему пацану, Стерхов хотел крикнуть что-то типа «Стой, гаденыш!», но в горле пересохло, и он так и остался стоять с разинутым ртом и искаженным гримасой лицом.
Ситуацию живо «прострелил» находящийся по ту сторону прилавка рослый детина в нарукавниках:
– Я видел его, знаю, куда побежит… Далеко не успеет, никуда не денется. Вы тут замените меня ненадолго, а я вам телефончик добуду, – выдавал он скороговоркой, пролезая ловко под прилавком. – Кто будет спрашивать, скажете, Мартын сейчас подойдет. Давайте, быстрей становитесь, становитесь… Мартын, кстати, это я.
Через секунду детина с завидной проворностью растворился в толпе.
Стерхов не помнил, как оказался в нарукавниках по ту сторону прилавка. В голове стучало: «А если кто из пациентов тебя здесь увидит, что скажешь в свое оправдание? Решил подзаработать? Подшабашить? Дескать, медицинских денег не хватает… Почему бы не помочь реализовать мясо родственнику из деревни? А если, не дай бог, недостача выплывет? Тогда вообще кранты!»
Народ как ни в чем не бывало подходил, не глядя на продавца, рассматривал сочные куски говядины, свинины, лосятины, выложенные на прилавке… Спрашивал, сколько что стоит.
