Теперь Люба каждый день приходила в мастерскую к Сергею Петровичу, говорила ему о своей любви и даже приглашала его к себе домой. По её словам, выходило, что отец её всегда был в командировке, а мать всегда работала в ночную смену в больнице.
– Вы не бойтесь, – говорила Люба, – мама всё знает, она понимает меня. Моя мама говорит, что если любишь человека, то нужно делать для него много хорошего. Хотите, Сергей Петрович, я вам рубашку постираю или носки заштопаю? А хотите, я вам борщ сварю?
Сергей Петрович отмалчивался, каждый раз надеясь, что разговор без его ответов закончится быстрее, но каждый раз оказывалось, что о своей любви к нему Люба могла говорить и без его ответов.
Люба приносила в мастерскую пирожки собственного приготовления. Сергей Петрович съедал их прямо у Любы на глазах, чтобы только поскорее от неё отделаться. А однажды Люба после уроков даже притащила в сумке в мастерскую целый обед: стеклянную банку с борщом, алюминиевую кастрюлю с картофельным пюре и котлетами.
– Сергей Петрович, я ведь знаю, что мужчины любят за обедом пить водку… – сказала Люба и поставила на верстак запотевшую бутылку.
Увидев водку, Сергей Петрович не выдержал: он раскричался и вытолкал Любу из мастерской вместе с её обедом и водкой, но потом успокоился, зазвал назад в мастерскую рыдавшую в школьном дворе на морозе Любу, и взял с неё слово, что «она отныне, когда будет встречать его в школе, не будет больше так по-идиотски улыбаться ему», а потом, даже как-то неожиданно для самого себя, покорно всё съел – и простывшие на морозе борщ, и пюре, и котлеты, и даже выпил водки, стараясь не поднимать своих глаз на Любу, чтобы не наткнуться на её ласковые заплаканные глаза.
Люба так долго, может быть, даже целую неделю, не приглашала его к себе домой, что Сергей Петрович решил, что большее зло – её дом – уже миновало его, а с меньшим и довольно-таки приятным злом – ежедневными Любочкиными обедами – можно и примириться. Главное, чтобы об этих обедах никто в школе не узнал.
Надо сказать, что сама Люба после своего чудесного воскресения переменилась: теперь она всегда находилась в каком-то особенно весёлом и даже счастливом состоянии духа, радостно и с удовольствием общалась с одноклассниками и, хотя она всё ещё оставалась толстой девочкой, даже очень толстой, теперь ей часто говорили: «А ты, Люба, похудела»; а тот, кто давно её не видел, иногда даже и не узнавал.
В тот день, когда жизнь Сергея Петровича переменилась и переменилась совершенно неожиданным образом, Любочка застала Сергея Петровича в мастерской, как раз тогда, когда он осторожно выглядывал в окно, гадая, ушла Люба домой или караулит его возле школы.
– Сергей Петрович, если вы сегодня вечером свободны, приходите ко мне, – весело сказала Люба. – Мой папа из Астрахани привёз икры, а я хочу блинов гречневых напечь. Вот мы с вами и поедим икры с блинами. Я уже и водку в холодильник с утра поставила. Я ведь знаю, что мужчины любят водку пить холодной. А ведь водка будет хороша под икру с блинами, правда? И я с вами выпью немножко, чтобы не отрываться от компании, хорошо? И ещё я сегодня, Сергей Петрович, буду печь печенье. Приходите ко мне, чайку попьём, музыку послушаем, поговорим. Папа уехал в командировку, мама сегодня будет на ночной смене, так что мешать нам никто не будет…
– Люба, спасибо тебе за твоё приглашение, но я сегодня очень занят…
