Едва уловимая тяжесть коснулась Элоиза. Он чувствовал, как она заполняет пространство комнаты, растекается повсюду, не оставляя ни одного свободного от себя уголка. Элоизу казалось, что и без того блеклое освещение насыщается серыми тонами, постепенно превращаясь в вязкий непроницаемый туман. Откуда-то повеяло промозглой сыростью, и издалека, словно эхо, стали доноситься невнятный шёпот и неясные шорохи. Все это обволакивало Элоиза, застилало пеленой его зрение и слух, пожирало его силы и волю. И вдруг в долю секунды исчезло, растворилось в неожиданно вспыхнувшем свете. Свет был настолько ярок, что буквально обжёг мозг Элоиза. Свет подавлял, заставляя сжаться в комок, нагнетал панический ужас перед чем-то невидимым, не понятным для человеческого разума. И в тот момент, Когда Элоиз уже не в силах был его переносить, ужас и боль сменила тёплая умиротворяющая волна оцепенения.
– Чертовщина какая-то, – прохрипел Элоиз.
– Что? – отвлечённо спросил парнишка и тихо завыл.
Ему принялись вторить остальные, медленно раскачиваясь из стороны в сторону.
Элоиз посмотрел на «святого» – испуг на мгновение прояснил его мысли. Он увидел, что теперь в треугольнике застыло разнополое существо. От «Святого» осталась только нижняя половина тела с мощными икрами на ногах, верхняя же удивительным образом приняла женские очертания. Вытянутое лицо «Святого» перекосила судорожная гримаса: губы поползли вправо, нос – влево. Существо согнуло руку в локте и поставило их на место. Сектанты взвыли, ощупывая свои лица и утирая слезы.
Элоиз чувствовал, что одурманен не меньше их, но разум пока ещё не покидал его. Он выл вместе со всеми, раскачивался подобно маятнику, не в силах остановиться, плакал и в то же время пытался более или менее трезво оценить происходящее, но «святой» знал своё дело. Его мышцы вязко перемещались под кожей, принимая различные комбинации. В одной из них Элоиз узнал себя: такие же руки, плечи, черты лица, только ноги были детскими, с вывернутыми во внутрь ступнями. Пелена медленно окутывала сознание Элоиза. Сквозь неё он видел безумный взгляд парнишки и знал, что тот держит его за руку, а в это время кто-то накалывает на его плече большую тройку…
«Все равно!»
***
После тяжёлого пробуждения Элоиз, еле-еле открыл глаза. От бетонного пола веяло сыростью, и нестерпимо ныл правый бок. Дрожа всем телом, Элоиз поднялся. Сектанты, повалившись друг на друга, мирно спали. В воздухе висел неприятный до тошноты угар. Элоиз, перешагивая через лежащих, выбрался из подвала.
«Святого» и след простыл.
«Вообще-то, так и должно быть, – подумал Элоиз. – Предоставил толпе „сокровенную общность и вознёсся к небесам“, – он сплюнул. – Интересно, что это чудовище имеет с этих дураков?» Было противно вспоминать: рукав оторван, на плече вспухла уродливая цифра три, и тошнило так, что Элоиз готов был вывернуться наизнанку.
На улице впечатления о «Святом» притупились, будто он приснился. Элоиза овеяло утренней свежестью, и ему стало легче. Ситроен по-прежнему стоял у подъезда Дженни. «Ладно, – решил Элоиз, – подъеду к ней в шесть вечера. Она как раз к этому времени должна прийти с работы. – Элоиз усмехнулся. – Я, пожалуй, не смог бы выстоять смену после такого спектакля».
Ему хотелось убийственно спать. Он вывел автомобиль на пригородную дорогу и в полудрёме, превысив скорость, поехал на дачу брата.
