– Вот, возьми, дорогая, – и женщина протянула ей две купюры по сто франков. – Это не аванс, а премия – будем считать так. А зарплату ты получишь завтра в полном объеме. Бери, не стесняйся.
Джессика была искренне поражена таким широким жестом.
– Моника, это очень много для премии, – растерянно проговорила она, не решаясь взять деньги.
– Ты их заслужила. Он за год в интернате выучил пять слов, а за три недели с тобой – два. На самом деле, я волнуюсь, как Томми переживет столь длительную разлуку с тобой. Он очень к тебе привязался. Бери же! – наигранно возмущенно прикрикнула Моника.
– Спасибо огромное. На самом деле, это очень кстати, – Джессика убрала деньги в карман и впервые сама обняла эту женщину.
– И хватит уже таскать на голове эту бейсболку, – Моника сняла с Джессики головной убор и обнажила ее высокий лоб и собранные в хвост каштановые волосы. – Ты в зеркало смотришь на себя? Ты же красавица! Негоже прятать такую красоту. Да за один взгляд таких изумрудных глаз мужчины раньше на дуэлях дрались!
– Не преувеличивайте, – засмеялась Джессика и добавила: – симпатичная разве что.
– Дай я тебя поцелую.
Моника поцеловала девушку в лоб, благословила, нахлобучила ей на голову злополучную бейсболку, и отпустила с благими напутствиями.
Джессика держала путь вверх по бульвару Генриха III. Она не соврала Монике о том, что ей необходимо сделать значительный крюк на пути к дому, а жила Джессика на улице Фридриха Шиллера, что на северном берегу. Сосредоточенная на своих мыслях и практически не обращая внимания на все вокруг, около получаса она шла умеренным шагом по оживленной улице. Не дойдя сто метров до перекрестка с улицей Лукаса Кранаха, она остановилась у одной из витрин, и довольно улыбнулась.
«Слава богу, – подумала она, – ты еще здесь. Потерпи, пожалуйста, еще совсем немного. Послезавтра утром ты будешь моим. Только не убеги, прошу тебя. Ты уже стало частью этого безумия, так что не вздумай отвертеться. Смотри мне».
Витрина эта была частью салона вечерних платьев, и горящими глазами Джессика смотрела на одну из представленных моделей, красовавшуюся на манекене. Это было светло-зеленое платье длиной в пол, с закрытыми плечами, треугольным неглубоким декольте и открытой спиной; обтягивающее в талии и бедрах и разрезом чуть выше колена под правую ногу. Шестьсот девяносто девять франков – такова была его цена.
«Охренеть, семьсот франков! Семьсот франков за платье на один вечер! Я сумасшедшая! Нет, глупая, – оборвала она саму себя и усмехнулась. – А тридцать тысяч? Что я делаю? Господи, что я делаю? Как все это могло родиться в моей голове? Как это может уже четыре года управлять мной? Как?! И как мне позволяет совесть гордиться этим? Ведь я горжусь! Я не жалею сейчас, и я не пожалею потом. Глупость или все-таки безумство? Черт возьми, неужели меня не выключит в последний момент? Неужели я сделаю это? – она вновь взглянула на витрину, покачала головой и пошла в обратную сторону. – Сделаю. В пятницу вечером я положу всему этому конец».
Было почти восемь часов вечера, и Джессика поспешила забежать в банк, который должен был вот-вот закрыться. Выйдя спустя несколько минут, она достала телефон.
– Привет мам, – говорила она на ходу, – как вы там?
– У меня все в порядке, можешь не волноваться, даже лучше чем в порядке, если быть откровенной.
– Да, очень хорошие люди, мне повезло.
