Его дыхание стекло тёплой волной по скуле. Я дёрнула ладонь из его пальцев, но он не позволил. Пришлось опустить голову чуть ниже, чтобы он не видел, что сейчас отражается на моём лице: наверняка, досада за глупую неровную после ночной грозы дорогу. И жаркое волнение — до того, что перед глазами пляшут серые пятна, а сердце колотится как сумасшедшее, от ощущения его горячей кожи через ткань весьма тонких по случаю жары льняных штанов.
— Прекрати паясничать, Альдор, — отчего-то сердито и слишком громко отозвался Маркуш. — Нэри Йоланта даст тебе ответ, как только будет готова.
Похоже, он наконец узнал суть предложения Альдора мне. Когда-то они успели поговорить с глазу на глаз. А может, проболтался Рэзван?
— Нэри Делериш, верно, ещё не поняла, что раздумывать тут особо не над чем, — де ла Фиер всё же отпустил меня, а я не сразу и заметила. Ещё немного подержала ладонь на том же месте, а спохватилась лишь когда почувствовала прохладу с тыльной её стороны.
— С каждой вашей выходкой, мессир, я всё больше склоняюсь к отказу. Быть просто помощницей Маркуша гораздо спокойнее, чем терпеть ваше нарочитое нахальство, — ответила, потирая запястье, которое от прикосновения Альдора всё же начало едва заметно покалывать.
Так или иначе карта проявляла себя, когда соприкасалась с силой магов. Правда, не так явно, как при собственных всплесках или видениях.
Альдор, кажется, даже удивился моему строгому ответу. Но его брови вновь сошлись к переносице после лёгкого замешательства, и он проговорил, отворачиваясь:
— Не беспокойтесь, я сейчас оставлю вас наедине с портным, тканями, ножницами и булавками. В замок вернусь поздно. Надеюсь, вы не подумали, что я стану смотреть на вашу примерку.
— Я зажгу огонёк в храме Рассветной Матери в честь этого.
Маркуш заметно пихнул меня локтем, призывая унять нарастающее ехидство. Но едкий тон Альдора и меня саму раскалял, словно стальную пластину. Он явно провоцировал меня дать ответ немедленно, назло. И оттого хотелось помучить его ожиданием ещё немного, хоть это — он прав — и не имеет особого смысла. Мы все это понимали.
Но руна между лопаток после нарочито откровенного прикосновения де ла Фиера просто изводила меня. С каждым разом всё хуже! Я даже закрыла на миг глаза, пытаясь унять дыхание и стук встревоженного сердца — и застыла от явственного ощущения тяжёлой ладони у себя на колене, которая двигалась выше, сминая ткань юбки. Сжала бёдра плотнее, словно собралась противиться неизбежному наглому вторжению, но вздрогнула и заморгала, до боли прикусив щёку изнутри. Кажется, никто ничего не заметил… Даже любопытная Андра — и та смотрела не на меня, а за край навеса, следя за тем, как мелькают мимо высокие вязы, что росли вдоль дороги.
Конечно же, никакой руки не было. Проклятый знак тоже давил на меня, на мои желания, на мысли, поворачивая их в понятную сторону. Иногда, увлекшись обычными заботами, я счастливо забывала о том, кем являюсь и для чего предназначена. Но в такие моменты осознавала это так остро и горько, что хотелось взять нож и вырезать руну со своей кожи. Как будто это могло помочь.
И что же делать, если совместная поездка в одной повозке с Альдором превращалась в то ещё испытание для тела и разума?
Но, к счастью, де ла Фиер выполнил обещание. Как только мы заехали в открытые ворота Сингурула, он покинул повозку и пересел в седло. Тёмным вихрем промелькнул мимо оконца, к которому я придвинулась, с облегчением чувствуя, что стало чуть прохладнее, и пропал где-то на другой оконечности узкой улочки. Мы двинулись следом неспешно. Размеренный цокот копыт слегка успокаивал, но мысли всё равно то и дело возвращались к Альдору.
