И я рассказала ей про Беккера. С самого начала. С первого мгновения нашей с ним встречи. Почти процитировала Людмиле весь свой личный дневник. Даже про сны разоткровенничалась. Совершенно нетрезвая, я всё же смогла передать ей свои чувства к Беккеру, подробно описать его внешность, донести его непревзойдённость.
Всё время моего монолога Людмила молчала, лишь изредка вежливо кивая и закуривая очередную сигарету. Наверное, она мёрзла. Наверное, она не планировала так долго сидеть на улице. Она смотрела на меня так грустно, так сочувственно и в то же время так холодно… Я никогда бы не решилась её обнять.
Когда я, наконец, замолчала и зашуршала пакетом в поиске очередной банки, Людмила приподнялась, сказала, что ей пора. Мне стало не по себе, и я просто кивнула на прощание.
Уже у входа в парадную, Людмила обернулась: “Вы и правда влюблены. Но откуда такая уверенность в невзаимности чувств?”
И ушла, не дождавшись ответа. Я запомнила её слова наизусть.
Отказаться от алкоголя оказалось несложно. Выпроводить собутыльников из квартиры тоже. Окончательно и навсегда отвергнуть Макса чуть сложнее, но я отлично справилась. Самым невыполнимым предстало возобновление учёбы, возвращение в Академию.
Абсолютно отстала от программы, совершенно забыла, как вдумчиво и быстро читать. И, конечно же, разучилась писать, будто никогда раньше не любила, не практиковалась годами в этом… Это ведь всё дело привычки, плюс влияние алкоголя на мозг, на мышление… Что может быть хуже? Только, пожалуй, наркотики. Но до них дело, к счастью, не дошло.
Стоит, однако, признать, что была буквально в шаге от этого. На краю, так сказать. В краткосрочные периоды, когда алкоголь слегка выветривался из моей затуманенной головы, на смену ему тут же прибегала госпожа тревога. И злостно шептала, давила, вопила: “Куда катится твоя жизнь? Что с твоей учёбой? С твоим будущим?” И рядом тут как тут всегда появлялся Макс с дешёвым, курительным, спасительным предложением. Он буквально умолял меня насладиться с ним, пылко гарантировал качество товара и яркость прихода. И я всегда железно отказывалась. Не могу объяснить, почему. Есть у меня некоторые принципы, выходит.
Но собираясь в Академию… белая, тощая, помятая, как засохшее собачье дерьмо… даже задумалась – а уж не лучше ли наркотики? Казалось очевидным, как минимум, то, что большинство из них уж точно не опаснее, не вреднее этилового дьявола. Ведь именно из-за него я почти отказалась от своей мечты. Почти наплевала на свои амбиции. Едва не смирилась с искажённой, мутной, поганой жизнью с нелюбимым мужчиной.
Отмучившись, откорчившись, отфыркав и отныв целую неделю, я всё же собралась на учёбу. С совершенно пустой головой, так и не вступив в чат одногруппников, даже не вылечив воспаление в брови и не избавившись от сильно отросших мрачных корней.
Как никогда мне помогала мысль о бессмысленности бытия и неизбежности смерти. Только размышляя философски, я смогла собраться, кое-как накраситься, дойти до Академии и даже войти в её величественное здание.
Охранник был новый и узнать меня, конечно же, не мог. Ведь видел впервые. Он так посмотрел на меня, я думала, скажет: “Бар “Бомбита” по ту сторону дороги, мисс”. Но нет, попросил предъявить студенческий. Пару минут сравнивал изнурённую серую физиономию со счастливым светлым лицом на пропуске. И, на удивление, всё же дал мне пройти.
