Беларусь. Штрихи к портрету - страница 7



Всё это привычные попытки «формовки» сознания граждан, которые осуществляют все государства во все времена, ведь тому, кто правит и намерен править дальше, необходимо умение искажать чувство реальности.

Несмотря на четверть века независимости, белорусские госканалы продолжают уверять белорусов в независимости их страны. И делают это так часто и назойливо, что напрашивается вопрос: а настолько ли независимо государство Беларусь? Как мантру, телеканалы повторяют качества настоящего белоруса (любовь к Родине, трудолюбие, пацифизм и т.д.) и транслируют неизбежных буселов. Так формируется образ Родины в головах «гледачоў», так государство отвечает на вопрос, каким оно желает видеть гражданина.

В Мстиславле были замечены древние советские автомобили. В России они сегодня встречаются разве что на страницах летописей, а на востоке Беларуси, как выяснилось, они еще не вымерли и не исчезли, как обры. В целом, Мстиславль подтвердил тезис, высказанный выше: запад страны выглядит очень европеизированным, а восток  советская провинция. Подчеркнём, что это вовсе не оценочные характеристики, а лишь констатация факта.

Три стихотворения пришли мне в голову в Мстиславле. И если появление первого вполне объяснимо и имеет «этнографические» причины, то второе и третье, вероятно,  просто игра подсознания:

Костёл

Руками чужими все окна твои заколочены.
В щербатой стене тонет солнца последнего луч.
Стоишь, словно нищий с клюкой возле грязной обочины,
поклоном приветствуешь скопища туч.
А ведь раньше был ты ярок!
Краской белою горел,
витражи в сплетеньях арок
даже недруг твой воспел…
«Ad Gloriam Dei…» старинная надпись бормочет,
но в нишах холодных не видно могучих святых, 
никто не поёт свои гимны, не слышно пророчеств,
и в небо не льётся волнующий стих.
До свидания, «каштоўнасць»…
Непригляден твой удел,
но в столетия Гаштольдов
ты жемчужиной горел!…

Политическая частушка

В попытке спастись от чужих катастроф
сидит на двух стульях мой друг Лимитроф.
А, может, он хитрый, мой друг Лимитроф,
и доит он двух очень жирных коров?

Мозырь

Возможно, я вытащил козырь:
погоде плохой вопреки
приехал я вечером в Мозырь,
что спит возле чёрной реки.
Костёл прошептал: «Прывітанне!»16
река прошептала: «Привет!»,
а несколько новеньких зданий
сложились в дежурный сонет.
Як справы17, задумчивый город?
Явился к тебе неспроста:
к судьбе я обычной приколот,
как кнопка к квадрату стола.
И вот я, несчастная кнопка,
исчез всем столам вопреки,
пришёл своей бодрой походкой
к воде этой чёрной реки.
И где ты искать меня будешь,
вселенская сила, скажи?
Поищешь меня и забудешь 
других в своих танцах кружи.
Возможно, я вытащил козырь:
погоде плохой вопреки
приехал я вечером в Мозырь,
что спит возле чёрной реки.

Хотя, вероятно, что вовсе не про Мозырь это стихотворение.

Город, которого нет…

Так назвал своё полотно один известный могилёвский художник. Но обо всём по порядку.

Начало поездки в Могилёв имело две запоминающиеся особенности: первая  утро в стиле Клода Лоррена, когда солнце заливало мягким светом притихшие окрестности Орши; вторая чёткие, почти наощупь ощущаемые, границы дождя, в который въехал автобус, на коем я передвигался: солнце исчезло совершенно, появились лужи и мрак, утро выключили, включили ночь. Тем не менее, несмотря на все «катаклизмы», автобус доставил меня в Могилёв точно по расписанию.

Хвала белорусскому порядку!

Поначалу город показался бессмысленным нагромождением советских и современных построек. Из-за гербов СССР выглядывали заводские трубы; здание облисполкома, как его минский двойник, подавляло всё и вся; по широким проспектам ритмично двигались мрачные граждане родом из 80-х.