«Вот знала же, не кончится все это добром», – подумала Анна. – Что мне с ним делать, с этим огромным ребенком, который может быть и агрессивен, и опасен, в том числе для себя? Что стоило зайти в овощную лавку, познакомиться с его родней, объяснить ситуацию? Сейчас бы позвонила, пришел бы дядя. А теперь что делать?»
Анна встала и подчеркнуто спокойным голосом, тщательно подбирая португальские слова, попросила:
– Нелсон, пожалуйста, позаботься о моей сумке. Я сейчас вернусь.
Он неуверенно покосился на алтарь, потом на входную дверь.
– Сумка, – твердо повторила Анна. – Смотри за сумкой.
У выхода она оглянулась. В алтарной части никого не было, солнце заливало неф золотым сиянием. Нелсон не сводил глаз с сумки. Бедный мальчик.
Анна раздвинула тяжелые портьеры и застыла, на секунду оглушенная городским шумом. Из тонущего в полумраке нартекса вышел человек, он показался ей смутно знакомым. Она успела заметить в его руке странный предмет, а в следующе мгновение уже летела в ту самую пустоту, за которой приходила в храм. Только это было не парение, а скорее, свободное падение. Впрочем, продолжалось оно недолго. Вскоре все поглотила чернота.
* * *
– Сегодня первый день из десяти, – голос женщины звучал ровно и даже немного безразлично.
– Я умею считать. Кстати, как вам обращаться?
– Можете называть меня a mestrе.
Мастер. Или, скорее, Магистр, если учесть, что это за Организация, и из чего она выросла.
– Очень хорошо, Магистр. Работа началась. Завтра утром я надеюсь получить первые результаты. Условия прежние?
– Да. Она нужна живой и здоровой.
Он нажал кнопку отбоя и подумал: «Уж позвольте вам не поверить, Магистр. Вы и ваша Организация слишком безжалостны, чтобы пожертвовать хоть чем-то ради одной-единственной жизни. А уж я в жестокости разбираюсь».
Где-то в высоком синем небе пел дрозд.
Было в его пении что-то странное. Анна не сразу поняла, что песня эта слишком чиста – словно ее записали и обработали в профессиональной звукозаписывающей студии. Ни малейшей шероховатости, никаких посторонних шумов, идеальное птичье пение в идеальном мире.
«Будильник, – сообразила Анна, – это просто не вовремя зазвонил будильник. Надо его выключить и поспать еще, потому что голову от подушки не оторвать».
Не открывая глаз, она протянула руку, но вместо гладкой, отполированной пчелиным воском поверхности прикроватной тумбочки пальцы нащупали что-то колючее и мокрое.
«Трава? Откуда в моей спальне трава?»
Анна вскочила, толком не понимая, по какую границу сна и яви находится, и увидела серое яйцо, вкопанное в землю тупым концом. Яйцо было неправильной формы, шершавое на вид и огромное, метра полтора высотой и около метра в диаметре. На конической его верхушке сидела маленькая черная птица – тот самый дрозд, что разбудил ее своим пением.
Она протерла глаза, попятилась и уперлась спиной в стену. Со сдавленным криком отпрыгнула назад и поняла, что это не стена, а еще одно яйцо – больше и выше того, другого. За ним вздымалось в небо еще одно. И еще. И еще.
Хватая ртом воздух, Анна огляделась по сторонам. Закружилась голова, закружился мир вокруг, и ей показалось, что яйца шевелятся, двигаются, готовятся треснуть и выпустить наружу ужасных чудовищ. Чтобы не упасть, она схватилась рукой за ближайшее яйцо и ощутила тепло, идущее изнутри.
«Камни, это же просто камни! Изъеденные временем и ветрами и, если без паники, совершенно неподвижные и не такие уж и огромные».
