Тем временем вурдалак взбодрил конечности и побежал быстрее. Видать, ведьма пришпорила его каким-то чародейским способом.
Нечистый сделал рывок и поравнялся с повозкой. Зловеще прихрюкнув, он повернул свою морду в сторону ратников.
Страшную и несуразную, эту морду как будто бы сшили из почерневшей капусты, потонувшего бредня и той неприятной склизкой штуки, которая вылезает во время родов вместе с малышом.
И не было в ней никакой упорядоченности. Вон там болтается на лице вурдалака какой-то мясной лоскуток, вот тут свалялся упитанный колтун из серой шерсти, а здесь, кажись, растет поганка. Один глаз заплыл, второй вот-вот вывалится. Зубы натыканы кривым частоколом, а носа, вроде бы, вообще нет.
А взгляд мертвый. Подернутый беленой.
– Ми-и-исьцо-о-о! – с нежностью в голосе проревел вурдалак.
Пересвета Лютича проняло. Он отвернулся от нечистого и принялся остервенело насасывать рубин. Помогало слабо.
Вурдалак чувствовал страх. Вурдалак слышал страх. Вурдалак видел и обонял, а может быть даже питался страхом. Так или иначе, он не сводил глаз с одноухого.
А теперь вспомните, что чаще всего говорят матери своим детишкам, когда те преследуют повозку с беглыми преступниками… ну или просто носятся по двору. Правильно. Чаще всего в таких случаях матери говорят: «смотри под ноги».
Вурдалак со всей дури влетел в придорожный пень. При этом раздался мерзкий чвакающий звук, будто бы ударили лыжей по куче прелого компоста.
– Мисьцо, – досадно промямлил нечистый, распластавшись на дороге.
– Ух, как приложился! У меня так старшая сестренка померла.
– Расшиблась о пень? – спросил Бажен Нежданович.
– Да, – не раздумывая ни секунды, ответил Вавила.
Тройка насквозь проехала рыночные ряды. Благо, в столь ранний час они пустовали. Сцена крушения овощных развалов, так обязательная для погони, не состоялась.
Дальше дорога стала куда хуже. Повозку затрясло и лошадки сбросили скорость. На этот раз не корысти ради, а для того чтобы не переломать себе ноги.
Моравна круто нырнула вниз. Теперь она летела, чуть не цепляя ногами крыши домов.
Ведьма освободила одну руку от метлы и расчертила руну огня. Тут же рукав Вавилы задымился, как занимающийся стог сырого сена.
– Проживаете в Старом Пороге, али проездом будете? – спросил лихач.
– У тебя рукав горит, – ответил Пересвет.
– Душа у меня горит, – Вавила затушил огонь ладошкой. – Видят боги, не хочу требовать с милсдарей еще один целковый на новый тулуп. Не хочу! Так ведь и отказываться некрасиво.
– Бажен Нежданович, – сказал Пересвет.
– Что? – ответил Бажен Нежданович.
Ах, да, – вспомнил Пересвет, – сторож ведь ебанутый.
– Выдайте извозчику еще один рубль.
– Рубь с полтиной, – сказал Вавила, сбивая огонь с коленки.
– Послушай, извозчик…
– Для вас просто Вавила, мусье ратник.
– Вавила, выручи нас. Прошу, уйди от погони. А мы заплатим тебе двадцать рублей. Согласен?
– Да разве я могу опечалить вас отказом? Нет, милостивые государи, никак не могу.
– И больше никаких торгов? – уточнил Пересвет.
– Никаких торгов.
Через плечо, лихач оценивающе глянул на Моравну.
– От погони, говорите, уйти?
– Да.
– Это от ведьмы что ли?
– Ага.
– Плата вперед.
Пересвет отобрал у сторожа мешок с деньгами и отдал его извозчику.
– Это же на письменные принадлежности! – возмутился Бажен. – Как я теперь буду работать?
– Бажен Нежданович, если вы до сих пор не поняли, то мы в бегах.
– Мы в бегах, – повторил сторож.
