В скромной маленькой избе, что в скромной маленькой деревне, жили да не тужили аж пятнадцать человек народу.
Войны, болезни и происки нечистых обходили эту семью стороной. Старики были бодрыми и мудрыми, дети звонкими и розовощекими, мужики крепкими, а бабы дородными.
Но даже в такой образцовой ячейке общества должен был быть урод. Таковы неписанные законы мироздания. И поскольку ярко выраженного урода не наблюдалось, это звание занял самый неуклюжий.
А точнее самая.
Девушка Анна. Умница, мастерица, все при ней, волос пшеничный, глазищи голубые размером с блюдце, да только было в ней что-то такое… медвежье. Она была родом из того племени людей, которые вскрывая банку с соленьями могут в лучшем случае распороть себе руку, а в худшем устроить дворцовый переворот с пожарами и резней на столичной площади.
Так что сегодня, в день рождения старейшего мужчины семьи, ей было велено сидеть в углу и ничего не трогать.
Так она, впрочем, и поступила. Усидчивости ей было не занимать. И если вдруг придется составить рассказ про Анну, который обязан будет включать в себя слова «шило», «в» и «заднице», то он будет примерно таков: «Анна случайно воткнула шило в глаз старосты Гордея Златославыча и получит от отца по заднице».
Итак, Анна тихонечко сидела на лавочке. Справа окно, слева мешки с крупами, над головой полка с различными банками-склянками, а впереди вся жизнь.
Приготовления к празднику шли полным ходом. Бабушки стругали овощи, мать караулила у печи, а отец грузил в тачку всякий хлам. Тот самый хлам, который накопился за зиму и ждал особого случая, чтобы оказаться выброшенным.
Дверь открылась. С огромным ушатом мокрого белья, в хату зашла тетушка. Злая и уставшая. И не мудрено, ведь сегодня ей досталось стирать на всю семью. Причем очень тщательно. Белые вещи. Праздничные, мать его за ногу. Старику-имениннику, видите ли, будет приятно, что у него выросли такие опрятные дети и внуки. Как будто он видит дальше собственного носа.
– Ы-ы-ы, – сказала тетушка.
Она опустила кадку и круто разогнулась, схватившись за поясницу.
– Я стирала, а вы вешайте, – предъявила она.
– Повесим-повесим. Присядь, отдохни, – сказала мать Анны, ловко сунула ухват в печь и достала оттуда горшок разогретого борща.
Ничто не предвещало беды.
– Аннушка, – ласково пропела одна из бабушек, – принеси-ка маслице.
– Бегу, бабушка!
И Аннушка, схватив с банко-скляночной полки маслице, побежала. И, конечно же, Аннушка это маслице разлила. И, конечно же, кто-то поскользнулся.
Мать Аннушки потеряла сцепление с полом и на одной ноге покатилась по хате. Чтобы не обжечься, она выкинула ухват с борщом вперед себя. Так же опытный воин выкидывает вперед копье, заметив прореху в стене щитов.
Кипящий снаряд миновал всю комнату и упал – правильно, – в ушат с мокрым бельем.
Отец как раз вез мимо тачку. Он не успел вовремя остановиться и проехал колесом по голове матери. Будь тачка тяжелее, отрезал бы, честное слово.
– Еб твою мать, – выругалась мама Анны. – Ах ты ж…
***
Самая интересная погоня случается тогда, когда силы равны. А самая
