Беллери Холл - страница 7

Я знал, что барбекю – это не просто способ приготовления здоровой пищи на углях, это можно назвать определённой философией. Процесс создания барбекю – это целое шоу, которое способно развеселить гостей и родных. Но сегодня моим гостем был только Кей, развеселить мне удастся только его.

Следующая моя задача заключалась в накрытии стола, что не заняло бы у меня больше 5–10 минут. К пяти часам подошёл Кей. Он отличался от многих тем, что приходил ровно во столько, во сколько было договорено.

– Привет, Кей, – сказал я, отправив в его сторону летящий пластмассовый диск синего цвета.

– Привет,– ответил он, поймав правой рукой, летевший диск в его сторону.

Раньше этот синий Фрисби–диск принадлежал Пейви – моей любимой собаке, с которой я каждое утро выходил играть, что затягивалось почти на весь день.

Но моя любимица погибла: мне было двенадцать тогда, прошло чуть больше трёх лет с её гибели и до сих пор бывают моменты, когда глубокими ночами она даёт мне о себе знать во снах. Даже в свои шестнадцать, повзрослев, я не могу смериться с её уходом!

Малышом я не понимал, куда она уходила на долгое время, и приходила почти ночью очень уставшей. Но чуть позже я понял, она ушла и, понимая, что приближается конец, не стала возвращаться обратно.

В один из погожих осенних дней отец принёс её в дом уже мёртвой. Здесь, во дворе в память мне осталась лишь недавно вырытая для побега ямка под забором и её деревянная будка с именем: Пейви.

Папа нашёл её на пустоши, недалеко от кафе « Митофэл». Моя любимица породы – Фоксхаунд была уже с поседевшей мордочкой и очень жалко смотрелась, её глаза были укрыты белыми веками. Оно – то понятно, когда родился я, ей уже было за двадцать пять, теперь вы можете прибавить к этим двадцати с хвостиком ещё двенадцать.

«Митофэл» – место, куда частенько в детстве отец в выходные дни водил нас с Мэтью перекусить; папа заказывал нам с братом «Пепперони» на большом листе картонной коробки, а себе – жирный, сочный с шипящим маслом стейк и картофель. Всё это он обычно закреплял пятидесятью граммами коньяка.

Не знаю почему, но мама редко посещала это заведение очень редко.

Если Мэтью и мама могли, что–то понять по отцовскому взгляду, то я же не мог даже предположить, что Пейви мертва. Я очень любил эту собаку, но рано или поздно это должно было случиться.

– Рой, когда я нашёл Пейви, она уже не дышала… – объяснил мне отец.

– Джон, дорогой, но что с ней могло случиться? – поинтересовалась мама, взглянув на то, что уже врятли можно было назвать ошейником.

От ошейника осталась, разорванная почти в клочья материя, напоминающая больше шкурку от колбасы. Так же я заприметил, на некоторых местах ошейника, точнее на том, что от него осталось, были уже далеко не свежие капли крови, в разных местах.

– Не знаю, – начал отец. – Пейви была достаточно взрослой собакой. Тридцать с хвостиком, это очень много по собачьим меркам. – Не исключено и то, что Пейви могла попасть в передрягу с бродячими псами, которые часто рыскают мусорные баки в поисках еды.

«Это вполне возможно» – подумал я, когда обратил внимание на немного разорванную кожицу на участке глаз Пейви и её пасти, из которой выглядывали короткие по длине розоватые клыки. Один из них проходил сквозь десну. Видимо во время борьбы прокусила её.

– Ребята, – обратилась к нам с Мэтью мама, на её лице была видна тревога за нас. За нас обоих, хоть он и был старше, мама не чаяла души в нас обоих одинаково