Однако те, кто громко ратовал за самостоятельность, почувствовав неотъемлемо сопряженную с ней огромную ответственность, начинали идти на попятную. На практике оказалось, что активными сторонниками сохранения отживших порядков были не только работники центральных экономических ведомств, но часто сами руководители предприятий и объединений. В советской системе материального и морального стимулирования распространилась уравниловка, которая проявлялась в оплате и социальном поощрении труда как отдельных работников так и целых коллективов: убытки отстающих министерств, регионов, предприятий часто возмещались за счет доходов эффективно работающих. Это породило иждивенчество, снизило ценность труда, нивелировало стремление к новому и прогрессивному. Используя недостатки хозяйственной системы, определенная прослойка людей стремилась получать (и таки получала) «нетрудовые» доходы. Уже сложно было согласовывать интересы общества, коллективов и отдельных работников.
Что касается высших эшелонов власти, то в боязни дальнейшего продвижения реформ, возможно, играла историческая память руководителей СССР о событиях в Чехословакии в 1968 г. Тогда прогрессивные чехословацкие реформаторы во главе с Первым секретарем Коммунистической партии Чехословакии Александром Дубчеком предприняли попытку создать экономический механизм с центром тяжести именно на предприятиях и групповых интересах коллективов. Период экономической, культурной и политической либерализации в Чехословакии был назван «Пражской весной». По замыслу чехословацких реформаторов, самоуправляющиеся органы предприятий («советы трудящихся») должны были превратиться в «самостоятельные рыночные субъекты», руководствующиеся в своей деятельности не централизованным планом (выражающим общенародные, государственные интересы), а своими групповыми интересами и складывающейся конъюнктурой «свободного» рынка. В итоге должна создаться такая «экономическая система управления, которая освобождает предприятия от тесных пут государственного административного аппарата, возлагает на них конкретную материальную ответственность и предоставляет право действовать самостоятельно»[43]. На самом деле идейные вдохновители реформ не отказывались от планирования совсем. Стремясь к планированию, которое обеспечивало бы равномерный и постоянный рост хозяйства в направлении, отвечающем интересам большинства народа, реформаторы «хотели прийти к так называемому макроэкономическому планированию, которое, с одной стороны, не ставило бы предприятиям никаких связывающих целей, но с другой – должно было бы служить основой экономической политики власти»[44].
Увеличение самостоятельности трудовых коллективов, расширение прав государственных предприятий, вплоть до создания ими новых малых предприятий, должны были создать поле для «широкой экономической инициативы». Намеченная реформаторами модель хозяйства не имела ничего общего с «бюрократическим коммунистическим хозяйством», в ней сохранялась главная идея – коллективная собственность в крупном предпринимательстве. По мнению чехословацких лидеров-реформаторов, свободное коллективное хозяйство могло существовать только в подлинно демократических условиях. А к демократизации политической системы можно было прийти только посредством экономической реформы, в которой особая роль отводилась возрождению «чувства хозяина» у работников предприятий. «Мы хотели, чтобы образ мышления человека, заинтересованного только в заработке, сменился образом мышления человека-хозяина, по-настоящему заинтересованного в хозяйственном творчестве и имеющего реальную возможность через своих представителей принимать в этом творчестве участие. Таково было наше основное представление о создании – я (Ота Шик. –
