Приехал. Брат встретил хорошо, стол накрыл, не богатый, но сытный. Выставил на него рыбу, мясо, пироги, чай сладкий и даже бутылку водки поставил. Посидели, поговорили. Василий Иванович рассказал ему о цели своего приезда. В конце беседы сказал:
– Прибыл я к тебе, брат, за словом. Обскажи, как дальше жить? Ты самый грамотный и умный среди всех нас… братовьёв.
Почесал за ухом Зверев, бороду помял и сказал:
– А вот скажи, дорогой брат Василий, много ли в твоей деревне народу, которые коров держит, и куда молоко сбывают?
– Народу много, дорогой брат Семён, дворов пятьсот. И коровы почти в каждом дворе есть… по две и даже более. Сбывают… да куда сбывают… – махнул рукой, – а так—то в основном в соседнее село… вёрст за пятьдесят везут… в «молокайку». С утренней дойки соберутся и обозом идут… к ним по—пути ещё из соседних деревень примыкают. К вечеру возвращаются, а там и вечерняя дойка. Хлопотное это дело… корову держать. А не дай Бог, какая болезнь падучая… всё… гибель. Помнишь, небось, как наши—то, когда мы огольцами ещё были, скота лишились от «сибирской язвы… твои родители—то выкарабкались, богато жили, а мои в нищету скатились и её мне по наследству передали. Так вот и мыкаюсь… будь она неладна – жисть такая… Таких как я бедных с десяток семей наберётся… не более. Огородом перебиваемся… Да много ли он даст… огород—то… мяса и молока не видим вовсе. Сберёмся изредка на базар с обозом, продадим кой—какие излишки… хотя какие тут излишки, если пять ртов… один мал мала меньше, муки и соли купим, этим и живём до зимы, а зимой впроголодь.
– Это уже хорошо… – разминая бороду, задумчиво проговорил Семён.
– Что ж хорошего, брат? Бедствую я с семьёй своей.
– Не об этом говорю, а о том, что разрослась деревня наши, живностью обросла. Почти в каждом дворе по две и более, как говоришь, коровы… Это хорошо… очень хорошо, брат.
– Что—то я не пойму тебя, Сёмён. Кому—то могет быть и хорошо, только мне—то что от этого?
– А то, брат мой дорогой Василий, что выделю я тебе денег и взад их не возьму.
– Это ж как так? – воскликнул Василий Иванович, даже подпрыгнув на стуле от радости.
– А вот так. Дам я тебе целых сто рублей и взад их не возьму целый год.
– Как ж я тебе их возвертаю через год, – спал с лица Василий Иванович.
– Так не сразу все деньги возвертать будешь, а процентом.
– Ещё и процентом… Каким, извольте вас спросить, Семён Филимонович? – возмутился Василий Иванович.
– Вот сразу уже и по отчеству. Не выслушал до конца и…
– А что мне вас слухать, Сёмён Филимонович? – перебил брата Пташкин. – Всё и так ясно! Вы мне деньги на год, а я их вам с возвратом да ещё с процентом. Каким же интересно, извольте вас спросить, уж больно мне интересно это знать? Мошь ещё и за стол ваш заплатить, так будьте покойны, заплачу. – С этими словами Василий Иванович полез во внутренний карман своего камзола.
Семён Филимонович молчал и улыбался, а когда его брат Василий высказался и вынул из кармана 20 копеек, положил свою руку на его плечо и спокойно проговорил.
– Ты прости меня, Василий, не с того я начал. Мне бы сначала следовало втолковать тебе суть моей задумки, предложения так сказать, а уж потом о деньгах речь вести. Выслушай, а потом и выскажи, как и что думаешь.
Вот ты сказал, что из деревни твоей и из близлежащих селений молоко с утренней дойки возят за пятьдесят вёрст. Накладно это. А вечерняя дойка почитай и пропадает. Ну, конечно, сыр, сметана и другое, но всё же это излишки… на базар каждый день не поедешь. Пропадает много. Знаю, многие задумываются свою «молоканку» заиметь, но, опять—таки, нужны большие деньги, чтобы заводик поставить, оборудование приобрести, мастера нанять, а ему жильё нужно и платить за работу, рабочие нужны и они задарма работать не будут. А где ж всё это взять? Вопрос! Хлопотное это дело. А всё ж таки и выгодное.
