– Я чувствую, ты попался на эту фальшивку.
Спортсмен выглянул из-за ящиков с веселой зеленью, внимательно посмотрел на него и ничего не сказал. «Кажется, я перехватил», – подумал Федор Иванович.
– Первые кадры, где простое деление, конечно, чистая натура, – продолжал он. – Надо сказать, ловко сделано. А с колхицином фальшивка. Эти англичане просто подогревали препарат.
– А клетка? С удвоенным набором хромосом…
– Она нежизнеспособна…
– Как же… А у Троллейбуса? Вон у нас на стеллажах. А вот в ящике, из этих семян?..
– Вижу, научился кое-чему. Ты, по-моему, давно у них?
Ким уклонился от ответа.
– Вам и так верят, – сказал он после долгой паузы, во время которой обстоятельно, серьезно он думал черт знает о чем. – Так что клятва ваша была ни к чему. Она только настораживает.
– Ты думаешь? Заметил что-нибудь?
– Перегнули. Хейфец шушукался со студентами – сразу замолчал. Могу, между прочим, организовать и третью рекомендацию. Походить к ним стоит. Там бывают интересные вещи…
«Ловит», – подумал Федор Иванович.
– Вас кто послал? Рядно? – спросил Краснов, не отрывая взгляда от своих растений.
– Нет, от себя.
– Ну да, кто послал, вы не скажете. Ревнивый муж – это у вас получилось похоже…
«Ловит, ловит, – подумал Федор Иванович. – Но на чьей он стороне?»
– Я действительно ревнивый муж, – заметил он. – Но тебя-то я не ожидал там встретить. – Он сделал глупо-восхищенное лицо. – Наш-то шеф! Смотри какой старик хитрый. Тебе он тоже ничего про меня не говорил?
– Не говорил. То есть кое-что, конечно, говорил…
«Ага!» – подумал Федор Иванович.
– Ну, кое-что он и мне про тебя… А про то, что и я там буду, – это он тебе говорил?
– Про это не говорил. А про меня что?
– Так мы с тобой далеко зайдем. Что тебе про меня, что мне про тебя – давай оставим это. Старик не любит. Но информация у шефа на высоте!
– Шеф у нас еще тот! – сказал Краснов, несколько разочарованный беседой. – И сотрудники у него… Умеет кадры выбирать!..
– Хо-хо-хо! – хохотнул Федор Иванович, даже не улыбнувшись.
В следующее воскресенье – это был уже шестой день мая, – солнечным утром, Лена раскладывала в пробирки для своих мух свежезаваренный кисель. За распахнутой дверью мелькал ее мелкопестренький, узко перехваченный в поясе домашний халатик; Федор Иванович в трусах и майке лежал на постели, полуоткинув одеяло, и шелестел газетой. Из-за газеты он все время посматривал – любовался Леной. Она чувствовала его взгляд, и в ее движениях ласковыми волнами пробегали тайные иероглифы. И он все это читал. И она понимала, что газета шелестит вовсе не потому, что ее мужа так уж интересует пахнущий керосином текст.
– Что происходит с нашими девчонками? – заговорила она вдруг. – Совсем с ума сошли. Ты слушаешь меня?
– Конечно! Я тебя всегда слушаю.
– Девчонки, говорю, наши. Все время кого-нибудь выдают замуж! Шамкову принялись сватать. А полгода назад на меня напали. Новый парень тогда появился у механиков. Гена. Или Валера, не помню. «Так он же темнота!» – говорю им. «Не такая уж темнота, ремесленное кончил». – «Так он же моложе меня на шесть лет! От него пахнет водкой!» – «Дурочка, она еще рассуждает. Брать надо, брать!» Это, значит, я должна была еще ловить его, а они собирались загонять мужа мне в сети!
– Давай продолжай уж… – Федор Иванович отложил газету.
– Вчера пристали: «Это у тебя обручальное?» – «А как же, – говорю. – Я уже полмесяца в брачном полете». – «Врешь! А где свадьба? Мы тебя не пропивали!» Я говорю: «Свадьбу буду праздновать вместе с крестинами». Фату я, конечно, никогда не надену. А небольшое пропивание придется устроить, а? Для самых близких. Закончится учебный год, тут и устроим.
