Зло залаяла во дворе собака. Потом тонко задребезжало оконное стекло. В мутном проеме, сквозь морозную изморось проступило небритое помятое лицо. Это был Чика, приятель Ивана Котельникова – пьяница и прохиндей.
– Это я, я!.. Открывай давай!
Хозяин тяжело поднялся, впустил гостя в дом. Чика вошел в комнату, сел за стол.
– Ну и зверюгу ты вырастил. Сожрет, к едрене-фене!..
Иван отмахнулся. Ему было нехорошо… Опустившись на стул, напротив гостя, он обхватил коротко стриженную голову руками. Из-под растянутой заношенной майки выглядывала старая армейская наколка – эмблема воздушно-десантных войск.
– Тяжело, да? – сочувственно поинтересовался Чика. – Похмелиться надо.
– У тебя есть? – поднял голову Иван.
– Нет, но могу сгонять…
– На какие шиши?
– Было бы желание, а деньги найдутся, – Чика взял со стола сушку, раздавил ее в кулаке и кинул обломок в рот. – Деньги – это навоз. Сегодня нет, а завтра – воз!
– Бобырь? – усмехнулся Котельников. – Я ему еще тот долг не вернул.
– У соседки спроси.
– Не-е, глухо… Вторую неделю со мной не говорит.
– А че так?
– Да подвернулась мне по-пьяни, начала воспитывать. Ну, я ей… Объяснил… Обиделась.
Котельников взял со стола пустой стакан, протянул дрожащую руку.
– Плесни-ка кипяточку.
Чика склонил чайник над стаканом.
Иван жадно выпил воду, потом тяжело, шумно вздохнул:
– Фф-ф-фу-у! Сдохну сейчас.
Чика встал, прошелся по комнате.
– Одевайся, пойдем в «стекляху». Друзей что ли нет? Нальют…
Иван снял со спинки стула мятый свитер, надел.
– Стоп! – Чика задумчиво опустился на стул. – А что если… Давай, толкнем чего-нибудь?
– Что?
– Ну, на рынке загоним.
– А… Чего?
– Сервиз чайный.
– Не-е-е! – Иван замотал головой. – Жена тут знаешь, устроит…
– Давай тогда ружье продадим.
– Батя подарил… Ты понял?
Чика огляделся по сторонам.
– Телек!
– Может сразу дом?! – вспылил Иван, потом подумал, – А-а-а!.. Давай уж лучше посуду.
На рынке было полно народу. Возле перевернутого ящика, накрытого газетой, расположились Чика с Иваном. Мимо туда-сюда сновали люди. На предложение купить сервиз, прохожие только ускоряли шаг.
Котельников чувствовал себя неловко. Казалось, все смотрят на него с осуждением.
Три часа просидели они на холодном ветру, продрогли и, хотели было, уже уходить, когда подле них остановилась какая-то пожилая женщина. Она внимательно присмотрелась к тонкостенным фигурным чашечкам, потрогала пальцем золотую кайму.
– Почем продаете, сынки?
– Почти задаром, бабуля, – Чика шмыгнул покрасневшим носом. – Бери, не пожалеешь. Китайский фарфор…
Он легонько ударил ногтем по чашке, и та отозвалась легким мелодичным звоном.
Женщина взяла легкий изящный чайник, повертела его в руках.
– Снохе подарю… Сколько, говоришь, стоит?
Вечер застал Котельникова и Чику в придорожном кафе. Тусклый свет, табачный дым, громкая музыка… Они взяли по стакану пива, немного закусить; водку принесли с собой.
Подогретый спиртным, Чика оживленно жестикулировал:
– Летит ко мне…Я ему – бац! Как щи пролил… Второй сбоку, я ему ногой – на!.. Тут менты… Я еле ушел.
Захмелевший Котельников усмехнулся. Чику это задело.
– А чего ты смеешься? Ничего удивительного!
– Налей, – примирительно произнес Иван.
Чика достал из-под стола бутылку, разлил водку по пивным стаканам. Они чокнулись и выпили. Котельников, морщась, занюхал рукавом. Чика услужливо протянул ему сигарету.
