И кто же совершил это – хевсур против хевсура, раб Гуданского Джвари?>9 Кто знает, сколько раз смешана и пролита кровь наших предков в борьбе с врагом? Может быть, его жена даже не знает об этом? Нет, она женщина другого склада, этого бы она не простила. Некоторые женщины мужественнее мужчин. Многие, кто кичатся мужеством, даже близко не подойдут к бабьей стойкости. А если об этом узнают его дети, внуки… Нет, жаль их, тогда им не будет места в Хевсурети.
Однако, какая колдовская сила у этих большевиков, что так с ума сводят людей! Большинство из них полуграмотные невежи, но вертят образованными людьми как хотят. Почему так происходит? Если хоть раз выедешь за границу, на учебу, на заработки или на мир взглянуть, то потом для тебя не остается места на родине. Не дают тебе больше использовать свои возможности и опыт для своего Отечества. Почему вынуждают тебя уехать из страны и служить другому народу? Не дают возможности иметь свое место под своим же солнцем, у себя на родине. Неужели мы, всегда должны так пожирать друг друга.
Они уже дошли до четвертого этажа. Из раздумья его вывел звук отодвигаемой задвижки тяжелой железной двери. На двери было размазанно: камера 95. Было уже восемь часов вечера. Когда его завели в камеру, он сразу же почувствовал резкий смрад, пропитанный запахом махорки и пота. Он был так удручен мыслями этих дней, что этот запах не слишком подействовал на него. В камере, как выяснилось, были люди среднего возраста, в основном арестованные по политическим статьям. Измена Родине, шпионаж, контрреволюционная деятельность или их поддержка, вредительство, антисоветская деятельность и множество других сфабрикованных дел.
Никто его не спрашивал, почему его арестовали, был ли суд, откуда он, как зовут. Никто не задавал этих традиционных вопросов, посмотрели на новозаключенного, оглядели с ног до головы: случайно не знаком ли? И каждый углубился в свои мысли или вернулся к своим нехитрым занятиям. Лишь только один молодой человек подошел к нему, назвался Васо, пожал ему руку и мило улыбнулся. В той темной камере эта улыбка была похожа на светлый луч солнца. И этот светлый луч останется с ним до конца жизни.
– Иди, брат, иди, не удивляйся этим людям. Ты тоже, должно быть, арестован по нашей статье, если тебя привели сюда. Поэтому тебя никто ни о чем не спрашивает. – Так он сказал и рукой указал на верхнюю койку деревянных нар.
Новичок немного освоился и оглядел сокамерников. Было их около тридцати человек. Глаза привыкли к тусклому свету, лучше различались лица. В основном они сидели парами или маленькими группами из трех-четырех человек на нижней койке шпонки. Через некоторое время, тот же молодой человек вывел его из раздумья:
– Георгий, спускайся, чаю попьем.
Когда он спустился и присел, к нему подошли двое мужчин среднего возраста. Один из них, высокий, широкоплечий, ширококостный, представился ему как Сосо Нибладзе, а второй назвался Дмитрием Илуридзе. Он оказался учителем из Каспи.
Никто не спрашивал его за что он был арестован, хотя в их глазах и в разговоре чувствовалось лыбопытство. Но здесь не было принято задавать вопросы. Он сам им сказал:
– Я Георгий Ликокели из Барисахо, меня обвиняют в антисоветской деятельности.
Все ему кивнули: мол, понятно. Во время разговора он узнал много для себя нового. Ему также объяснили нюансы тюремной жизни. А Сосо Нибладзе дал ему и вправду дружеский совет:
