Многие работники типографии, да и просто люди на улицах, носили приколотые к груди красные банты. Но это не было, как сперва решил Максим, выражением преданности большевикам – мода на революционную символику пошла с февраля. Людям были близки идеи эсеров, предлагавших землю и волю, и меньшевиков, стоящих за социалистические преобразования без диктатуры и террора.
День, когда воплощение этих идей сделалось возможным, настал первого августа. Хотя никто Максима и не известил.
Глава 5. Дискуссия о цели жизни
Август 1918 года
Кроме политических новостей, газеты писали о местных событиях разного плана – от хозяйственных до культурных. Эту информацию Максим тоже поглощал, сам толком не понимая, для пользы дела или просто из любопытства.
Сейчас он читал о мероприятии, называемом “литературный суд”.
Союз учащихся средних учебных заведений предполагает в пятницу 26 апреля в 6 часов в здании городской думы инсценировать “литературный суд” по поводу романа Толстого "Анна Каренина". Героиню будут судить за ее отношение к семье. Будет поставлен вопрос, можно ли считать Анну ответственной за разрушение брака? Имелось ли у Анны достаточно веское основание кончать самоубийством?
В "суде" выступят по делу обвинители и защитник. Будут избраны и присяжные. Недостает только комиссара с красногвардейцами, который бы разогнал суд и учредил революционный трибунал.
Такого плана мероприятия проводились нередко – возможно, они в некотором роде сделались предтечами телевизионных ток-шоу. Едкие шуточки в адрес комиссаров тоже были в печати обычным делом. Это радовало: раз над советской властью смеются, значит, по-настоящему ее еще не боятся.
Рядом лязгал типографский станок, Максим привык к нему и почти не обращал внимания на этот шум. Когда станок замолкал, становились слышны разговоры рабочих второй смены – архив отгораживался от типографии всего лишь занавеской. Максим вернулся к газете и узнал, что перемыванием косточек литературным героям учащиеся Архангельска не ограничивались. Далее статья сообщала:
Союз учащихся не так давно проводил дискуссию о цели жизни. По рассказам, дискуссия прошла удачно.
Не успел Максим порадоваться за прогрессивных учащихся – он-то цели своей жизни так до сих пор и не нашел – как из коридора донеслись тяжелые шаги и лязг металла. Максим тихо подошел к занавеске и заглянул в щель. В типографию ворвалась женщина, за ней – двое солдат с винтовками. Латыши, самые лояльные большевикам бойцы в городе.
– Товарищи, срочное задание от Исполкома! – голос женщины был высоким и звонким, в нем сквозило напряжение. – Что бы вы сейчас ни набирали, немедленно это отложите!
– При всем уважении, никак не возможно, сударыня, – басовито ответил метранпаж, он же старший по смене. – “Архангельск” должен поступить в печать в срок, мы и так уже отстаем от графика на…
– Дело безотлагательное! – перебила женщина. – Подождет ваша газета! В городе контрреволюционный мятеж! Нужно срочно обратиться к населению! Приказ Исполкома!
Рабочие хмуро смотрели на полузаполненные гранки. Если сейчас прервать эту работу и начать новую, весь дневной труд, считай, пойдет насмарку.
– Премиальные в тройном размере! – нашлась женщина.
Максим никогда ее прежде не видел, но понял, кто она. В Исполкоме служила всего одна женщина, левая эсерка Мария Донова – Миха по-свойски звал ее Марусей, но, скорее всего, только за глаза. Максим ожидал, что комиссарша окажется разбитной бабенкой в кожанке и с прилипшей к губе папиросой, из тех, что путаются с матросней. Но это была девушка в наглухо закрытом черном платье и волосами, собранными в тугой узел на затылке.
