– Я патриот своего Отечества и стремлюсь к его скорейшему освобождению от узурпаторов-большевиков, – сказал Максим совершенно искренне, а потом добавил то, что, очевидно, было значимо для генерала: – И надеюсь, что Россия выполнит союзнические обязательства по войне с Германией в полном объеме.
– Рад слышать, – генерал снисходительно кивнул. – Совместными усилиями наши державы быстро разобьют немецких агентов, которые по досадному недоразумению взяли под контроль центральные области вашей страны. Этих bolsheviks, – генерал словно пробовал на вкус непривычное слово. – Побочный эффект мировой войны.
Максим задумался. Большевики, конечно же, были немецкими шпионами – и сейчас, и сто лет спустя об этом знали все; однако сводить их роль только к этому было недальновидно. Но вряд ли генерал Пуль был настроен выслушивать возражения. Он продолжил говорить:
– Люди, подобные вам, чрезвычайно нужны нашей миссии. Предлагаю вам поступить на службу в должности переводчика. Жалованье в британских фунтах, офицерский паек. Вы весьма удовлетворительно владеете английским языком, для аборигена это редкость. Хотя акцент я не распознаю. Вероятно, вам преподавал американец?
В действительности Максим занимался с уроженцем Лондона, но язык несколько изменился за сто лет. Приходилось постоянно напоминать себе, например, что привычные модальные формы вида have to или got еще не используются, вместо них в ходу shall и ought. Произношение некоторых слов тоже отличалось, и в употреблении артиклей были нюансы, которых он пока не понял. Если в родном времени Максим владел английским на крепком профессиональном уровне, то здесь откатился до среднего; впрочем, для Архангельска и это было более чем прилично.
– Я в разных местах обучался языку, – ушел от прямого ответа Максим. – Ваше предложение – большая честь для меня, однако я вынужден его отклонить, поскольку уже поступил на службу в отдел юстиции Верховного управления Северной области.
– Ах да, местное правительство… – Пуль побарабанил пальцами по столу. – Что-то такое припоминаю. Хорошо, что оно имеется, это полезно. Надо не забыть направлять туда копии моих распоряжений. В городе необходимо поддерживать порядок. А вас, мистер Ростиславцев, я более не задерживаю.
***
Первым, что Максим встретил на новой службе, был скандал. Чаплин, красный, как советское знамя, орал на Гуковского:
– Почему это не мы можем просто взять и арестовать всех большевиков поголовно? Как это большевизм – не преступление? Не желаю этого слушать! С кем мы в таком случае сражаемся, если не с преступниками, позвольте спросить?!
Гуковский отвечал спокойным, скучным даже голосом:
– Большевизм есть столь неопределенное и неуловимое для юридической квалификации явление, что подведение его под те или другие статьи уголовного закона представляется совершенно невозможным.
– А убийство Государя, в котором сами большевики расписались в своих же газетах, квалификации поддаётся?
– Гражданин Романов от престола отрёкся? Отрёкся, в пользу своего брата Михаила. Уже больше года назад. А потому гражданин Романов на момент казни Государем именоваться не мог. Следовательно, о покушении на жизнь, здоровье, свободу и вообще неприкосновенность Священной Особы говорить никак невозможно….
– Но убийство-то было! Было ведь!
– Конечно, было. Только убийство – это статья 453-я, по ней до восьми лет каторги. Это никак не 99-я, о покушении на Священную Особу, предусматривающая смертную казнь…
