Белый Шарик – хвост колечком - страница 11



Но он не хотел никому портить жизнь. Юра любил своих родителей. И бабушку. И Варю. Он не хотел причинять им зло. Юрка всей душой сожалел о принесенных другим страданиях, хотел бы все исправить, сделать всех вокруг счастливыми, но не знал как. Да он и не смог бы этого сделать. Как можно дать кому-то то, чего сам никогда не имел? С самого первого дня своей жизни алое клеймо, как Каинова печать красовалась на его лбу. «Нелюбимый» – вот кто Юрка. Нелюбимый, ненужный, безродный. Козел отпущения и мальчик для битья в любой компании. Досадное недоразумение, о котором всем бы хотелось забыть, но не получается. Живое напоминание о собственной подлости. А люди не любят вспоминать о своих неблаговидных поступках…

Юра опустил взгляд. Он боялся смотреть Наталье Викторовне в глаза. Боялся осквернить ее этим.

– Я Вас понял, – тяжело вздохнув, произнес Денис Григорьевич и положил трубку.

Еще несколько секунд он сидел и молчал, задумчиво опустив голову.

Галина Федоровна не решалась отвлечь директора и заговорить первой. Она еще крепче вцепилась своими длинными ногтями в руку Юрки. Мальчик сморщился от боли.

– Что у Вас случилось? – спросил директор, словно придя в себя.

– Чудовищное происшествие, – все еще стараясь выровнять сбившееся то ли от волнения, то ли от быстрой ходьбы дыхание, ответила Галина Федоровна.

Юрка заметил, как резко изменилась ее интонация. С детьми и с директором женщина разговаривала по-разному. Если в классе Галина Федоровна чаще всего вела себя, как надсмотрщик на хлопковых плантациях, то перед директором она была больше похожа на мелкого приказчика, боявшегося получить кнута от барина. Ее голос стал неприятно заискивающим, а спина слегка изогнулась, визуально сделав ее итак уже немолодой силуэт еще старше.

Волна брезгливого презрения прокатилась по учительской и коснулась Юрки. Мальчик почти физически почувствовал, как другие учителя были не в восторге от поведения Галины Федоровны, но воспитанно молчали.

Юра же был слегка шокирован случившейся с Галиной Федоровной переменой. Гроза учеников сейчас словно сама боялась невысокого, слегка лысоватого директора. Боялась, потому что в отличие от несмышленых детей, у него была власть.

До этого дня Юрке не доводилось контактировать с директором. Не считая линейки первого сентября, где Денис Григорьевич произносил приветственную речь, которую из-за грохота плохо настроенного микрофона Юрка почти не слышал, мальчик видел этого мужчину всего пару раз. Случайно проходил мимо в школьном коридоре. Тогда все, кто был рядом, боязливо поздоровались. Денис Григорьевич кивнул в ответ и направился по своим делам.

Нет, он не был страшным и злым. Но в нем чувствовалась сила. Молчаливая, твердая сила вожака стаи, что считывалась другими на уровне инстинктов. Ему хотелось подчиняться. За ним хотелось идти.

Юрка чувствовал эту власть во взгляде Дениса Григорьевича, но, как, ни странно, не боялся ее. Наоборот, в нем он чувствовал защиту.

Голос Галины Федоровны вернул Юрку на землю.

Горячая волна страха и стыда прокатилась по его телу. Мальчик исподлобья взглянул на директора, пытаясь считать его реакцию на рассказ учительницы.

Не стесняясь в эпитетах, Галина Федоровна поведала Денису Григорьевичу и всем присутствующим подробности Юркиного преступления.

Украдкой Юра поглядывал на директора. Его большие темно-карие глаза смотрели молчаливо и властно. В одну их таких вылазок Юрка встретился с ним взглядом.