– Да, – сказал друг.
Андрей облегченно засмеялся:
– Ну, пошли, Санек.
– Тогда уж покатили.
– Куда? – опешил кавказец. – А товар?
Андрей посерьезнел:
– Ты при нем останешься. Целее будет, да? Хорошей торговли. Пока, Алик.
– Я не Алик.
– А мне без разницы.
Когда они были уже метрах в двадцати, Сашка сказал:
– Зря ты так. Мне работа нужна.
– Будет тебе работа. Ты море любишь?
– Море? – Сашка остановил коляску. – Люблю.
– Вот я и говорю, будет тебе работа.
Настроение возвращалось. Потрясающее настроение! Оно уже почти вернулось.
* * *
Пушка на берегу ударила во второй раз.
Разрезая волны, следующая группа яхт устремилась к стартовой линии. Ну, просто чудо как хороши! Особенно лодка японца Тодзиро Миури «Яблоко солнца»: охряно-желтый корпус с алой полосой у ватерлинии17, паруса с розоватым отливом. Произведение искусства! Умеют делать.
Андрей полюбовался результатом и своих трудов. «Мельница» сверкала золотом. На основании было выгравировано: «Ни пуха!».
– К черту, – сказал Андрей.
Сашка выточил лебедку и хотел вручить ее перед отплытием «Птички» из Питера. Тайны из этого он не делал, поэтому Андрей был свидетелем того, как шла работа.
– Талисман, – говорил Сашка, любуясь своим отражением в надраенном конусе «мельницы». – Так ведь все равно не сбережешь.
– Пылинки сдувать буду. Брызги стирать.
– Ты лучше смазывай вовремя и не перегружай.
– Ладно.
– Да уж будь любезен. А то я тебя знаю: лишь бы конец потуже намотать.
– Какой конец?
– Любой.
– Любой не получится. Больно.
Сашка возмущенно пожал плечами:
– Нет, вы посмотрите на него! И этот несерьезный человек собирается покорить Атлантику. Нельзя тебя одного отпускать. Царя в голове нет.
– Зато сколько силы в руках. – Андрей согнул руку, демонстрируя налитый бицепс.
– Вот-вот, только сила и есть. А тут? – Сашка постучал согнутым пальцем по лбу.
– Дырку не пробей. И вообще, гонка какая? Одиночная. Так что оставаться тебе, Саня, на берегу. И ждать меня, как царевна Несмеяна ждала.
– Ярославна.
– Пардон, спутал. К тому же, помнится, я тебе только море обещал. А тут – океан! Так что все по честному.
…В тот день они долго разговаривали в сквере перед Русским музеем. Сначала говорил Андрей – сбивчиво, перескакивая с пятого на десятое. А Сашка молчал, слушал. Наконец Андрей будто споткнулся, сказал тихо:
– Ты о себе расскажи, Сань.
– Жил. Как все.
Первый год после дембеля все и впрямь складывалось удачно. Восстановился в институте, быстро наверстал упущенное, в отличники вышел. А потом, в феврале это было, поскользнулся на улице, упал и… глаза заволокла непроглядная чернота. Как выкарабкался из небытия – кругом бело: стены больничной палаты, тумбочка у кровати, халаты медсестер и врачей. Сказался-таки осколок у позвоночника. Из больницы он выписался с парализованными ногами и без малейшего шанса на выздоровление.
– Не может такого быть! – заявил Андрей. – Ну, чтобы вообще ничего нельзя было сделать. Вон, в Москве, Дикуль чудеса творит. Туда ехать надо.
– Ездил. Не помог Дикуль.
– Значит, еще кто-нибудь, – уже не так уверенно сказал Андрей, запуская руку в карман. – Курить будешь?
– Что? Нет. Бросил.
Сашка отвернулся. Андрей удивленно приподнял брови, и тут память услужливо подсунула картинку: катящийся, подпрыгивающий окурок – красная точка во мраке. Видно издалека, особенно если в бинокль. Или в прицел.
Он так хотел это забыть! Будто и не было за ним вины. А Сашка ему тогда ничего не сказал. Никому не сказал.
