Берегите душу города - страница 16

Через пару минут окошко раздаточной открылось, и тётя Люба принялась разливать по тарелкам кашу. Сначала кормили малышей, и едва у них на столах появились первые порции и звякнули ложки, сразу раздались гудящие звуки недовольства. Костик даже привстал, пытаясь разглядеть, что там такое в тарелках.

– Когда же уже принесут-то, – прошептал Мартынов, тыкая пальцем в дужку очков, – интересно же.

Наконец-то подошла очередь шестиклассников. И когда перед Костиком появилась тарелка, он тоже недовольно скривился и прошептал:

– Ууууу, и правда жижа.

Обычно геркулесовая каша выглядела как кремовая густая молочная масса с изюмом или курагой, с кусочком подтаявшего сливочного масла сверху. Сейчас это больше походило на молочный суп, довольно жиденький, с парой плавающих изюминок. По размеру порция была такая же, но с виду…

– А ведь прав Скелет, баланда и есть, – усмехнулся Мартынов.

Он зачерпнул полную ложку «каши», приподнял её над тарелкой и стал медленно выливать, разбрызгивая по сторонам белёсые капли.

– И п-пол к-кусочка х-хлеба всего…, – вздохнул следом Зуб.

Принялись есть. Без аппетита, без удовольствия, просто после полуголодного ужина очень хотелось кушать. Оказалось, что хотя бы сахара и соли в кашу положили сколько надо, поэтому было более-менее съедобно.

Зато компот из сухофруктов оказался просто замечательным. Может не таким ярким по вкусу как раньше, но всё же вполне приличным. И с компотом выдали по две круглые галеты. Это сразу подняло настроение, снова послышались шутки, смех, напряжение начало потихоньку спадать.

Когда выходили из столовой, туда как раз возвращались старшеклассники, отводившие протестующих. В дверях Ким спросил у Костика:

– Ну как, всё совсем плохо?

– Да ничего, голодновато, но съедобно, – улыбнулся Костик.

– Передай пацанам, что наш поход пока отменяется, Семёныч теперь не в духе.

Костик кивнул и пошёл на ненавистный урок истории.

Старшеклассники в учителе истории Степане Игоревиче души не чаяли. Когда он подменял Лидию Захаровну, на втором этаже спального корпуса становилось шумно и весело. Собирались в фойе, пели песни под гитару, травили байки и слушали рассказы историка. Он много где побывал, участвовал в археологических раскопках, нырял в подводный город, летал на воздушных шарах и дельтапланах. А ещё он очень любил военную тему, мог часами вести разговоры о великих битвах, о знаменитых полководцах, о вооружении разных стран. В общем, рассказчиком был отменным.

На уроках Степана Игоревича всегда царила дружелюбная атмосфера, он необидно подшучивал над двоечниками, особо говорливых останавливал каким-нибудь забавным замечанием и всегда смеялся над шутками Меньшова вместе с остальными. После уроков труда к нему часто прибегали ученики разных классов, хвалились вырезанными из дерева мечами и пистолетами. Многие ребята, а среди них и Зацепин, любили поучаствовать в его внеурочных дискуссиях. Спорили громко, эмоционально, но без злости и обид.

По словам мальчишек, в пятом классе у Костика не было проблем с историком, отвечал он всегда на твёрдую пятёрку, частенько тянул руку на уроках. А после аварии Степан Игоревич буквально невзлюбил Костика: спрашивал больше положенного, занижал оценки и неустанно повторял, что амнезия – не повод плохо учить предмет. А Костик учил, и отвечал нормально, он вообще любил историю, любил читать. Но каждый его ответ историк считал неполным, находил такие каверзные вопросы, ответов на которые не было ни в параграфе, ни в библиотечных энциклопедиях. Ребята не понимали подобного отношения, пытались гадать, чем же Костик мог так насолить педагогу, но он не знал ответа и на этот вопрос.