Берегите душу города - страница 21

Об ногу потёрлась Марта, но Костик не обратил на неё внимания. Он с восторгом разглядывал исполинскую башню, ощущая себя рядом с ней крошечным муравьём, а может даже пылинкой. Где-то позади башни воздух клубился туманными сгустками, будто облака опустились до самой земли. В воздухе улавливалось не то гудение, не то жужжание, переходящее в шелест, прерываемый тонким свистом на грани слышимости.

Башня завораживала, но на душе у Костика отчего-то было тревожно.

Вдруг небо затянулось чёрными вихрящимися тучами, они беспрестанно скручивались, сплетались друг с другом, постепенно скрывая верхнюю часть башни. Костик оглянулся на дом – свет в окнах потух и потянуло гарью. Откуда-то с небес зазвучала скрежещущая музыка, будто завели древнюю, потерявшую часть зубцов музыкальную шкатулку, и она теперь теряла ноты и невероятно фальшивила. А следом небо озарила настолько яркая алая вспышка, что Костик вскрикнул и присел на корточки, вскинув над головой руки. Шкатулка вдруг запнулась, под ногами содрогнулась земля, всё это сопровождалось звоном разлетающегося вдребезги стекла. В небе показалось громадное здание, оно летело в сторону башни прямо над Костиком. Он следил за ним взглядом, надеясь всей душой, что оно промчится мимо. Но здание зависло точно над его головой, а потом со свистом ухнуло вниз…

Костик проснулся. Он сидел на кровати, вцепившись руками в пододеяльник до такой степени, что побелели костяшки пальцев. Сердце бешено колотилось, а футболка промокла от пота. Часы на стене показывали без пятнадцати два, до обеда оставалось совсем ничего. Костик уже свесил ноги с кровати, как вдруг висок пронзила новая игла боли: двухэтажка с голубыми стенами из сна ему хорошо знакома, он прожил в ней всю свою сознательную жизнь. А башня… Такое ощущение, что он видел её и раньше, но где? Может в каком-нибудь фильме? Или читал про неё в фантастической книжке? Костик помотал головой, стараясь прогнать возвращающуюся боль. Следовало поскорее отнести записку Святославу Семёновичу, пока учителя не сообщили о его прогулах, но прежде Костик всё-таки решил пообедать.

Едва он подсел к ребятам, они затараторили:

– Ты где был-то? – спросил Головин. – Ты же никогда сроду не прогуливал?

– А чего психанул? Уж привык бы давно к дурости Игоревича, – махнул рукой Меньшов.

– Зачем он вообще этот разговор завёл, если сам же ещё и недоволен остался. – Недоумённо проговорил Головин. – Орал потом полурока, что мы сплетни разносим, и что ведём себя как детсадовцы.

– А вот ещё, – перебил его Мартынов. – Костик, он сказал, что ты амнезию возможно себе придумал, чтобы правду никому о случившемся не рассказывать.

– Как же они все надоели, – устало вздохнул Костик. – Ребята, честное слово, ничего я не помню. У меня уже вообще такое ощущение, будто я эту аварию устроил.

– О, а может это ты ночью на красную кнопку нажал, а потом тебя взрывной волной на улицу и выкинуло, – у Меньшова даже глаза загорелись.

– Сань, иди ты… сценарий про зомбаков пиши, – вступился Головин. – Правда, надоели уже на наших наезжать, и на нас в том числе.

– Всё, понял, – вытянул ладони Меньшов. – Тогда про Януса…

В этот момент дежурные принесли первое, и Меньшов притих. Вермишелевый суп был в два раза жиже обычного, но кусочки курицы в нём плавали, и уже это вселяло надежду на какую-никакую сытость.

– Чего там с Янусом? – спросил Костик.