— От твоего пристального взгляда у меня еда застревает в горле, — замечает Саша, аппетит у него не пропадает. Отпивает воду из стакана. — Что-то случилось?
— Ничего особенного, — мямлю, прикусываю губу. Да уж, ничего особенного. Подумаешь, беременна, подумаешь, от другого парня, ну подумаешь....
— Не ври, я вижу по глазам. Рассказывай, исповедуйся, и вина перестанет терзать твою душу, — очаровательная улыбка Саши и веселый тон еще больше заставляют почувствовать себя виноватой перед ним.
— Как ты относишься к детям?
— Никак, — он пожимает плечами, вновь сосредотачиваясь на ужине. — А что? Кто-то из подруг залетела, а бойфренд не принял?
— Залетела я, а бойфренд пока относится к детям никак, — голос дрожит.
Признавшись, тут же подношу чашку к губам и делаю вид, что пью чай. Саша изумленно вскидывает глаза, перестает жевать. Мы несколько секунд смотрим друг на друга. Я чувствую, как меня потряхивает от перенапряжения, от переживаний. Саша сначала бледнеет, потом краснеет, вновь бледнеет и глупо хлопает глазами.
— Это как так получилось?
— А ты типа не знаешь, как получаются дети? — иронизирую.
Мысленно себя готовлю к тому, чтобы сделать еще одно признание, но никак не наберусь храбрости. Саша так по себе не вспыльчивый, но мало ли какая у него будет реакция, когда он узнает, что ему наставили рога.
— Я в шоке. Мне это надо переварить.
Встает из-за стола, мечется из угла в угол. Он замирает возле раковины, стоит ко мне спиной. Я набираю полные легкие кислорода, открываю рот, как Саша резко оборачивается.
— Будем рожать! — уверенно заявляет. Не улыбается, выглядит серьезным, сосредоточенным.
— Саш, я это...
— Ничего не говори.
Саша подходит ко мне и опускается передо мной на колени. Смотрит на меня снизу-вверх доверчивым взглядом, а у меня язык не поворачивается сейчас сказать ему о том, что я сознательно изменила.
— Маме с папой расскажем чуть позже, они будут в шоке, но потом обрадуются. Я пойду работать, найду ночные смены, курсовые продолжу писать. Мы справимся, выкрутимся.
Я плачу. Слезы текут по щекам, зависают на подбородке и падают вниз. Хватаю ртом воздух и немею от невыносимого чувства жалости к Саше. Он хороший, местами еще ребенок сам по себе, но вот сейчас не орет на меня, не настаивает на аборте. Другой на его месте давно бы собрал вещи и хлопнул дверью, едва услышав о незапланированной беременности. Я продолжаю молчать, громко всхлипывая.
— Не плачь, Катюш, — Саша протягивает руку, стирает пальцами мокрые дорожки с моего лица. — Я, конечно, не думал становиться так рано папой, но раз так получилось, значит, пусть будет так. Мы обязательно со всем справимся.
— Тебе надо учиться, диплом писать, а не взваливать на себя чужие проблемы.
— Не переживай за меня, главное, — опускает руки на мой живот и гладит сквозь футболку, — наш ребенок. Я все для вас сделаю. И не нужно говорить, что это чужие проблемы. Твои проблемы — это мои проблемы.
— Саш... — накрываю его руки своими ладонями, стискиваю их. Смотрю в его добродушное лицо, вновь плача беззвучно в три ручья. — Это неправильно. Понимаешь? Ребенок не запанированный, я сама все еще не верю, что он есть во мне.
— Нужно время привыкнуть к этой мысли. Мы оба не думали о детях, но...
— Саш... Прости меня.
Не думала, что сказать правду будет так сложно. А главное, так больно. Меня от понимания, что вот сейчас завершится наша с ним неидеальная история, наизнанку выворачивает. И пусть я знаю, что без поддержки не останусь, Ксюша не допустит этого, мне безумно жалко отпускать Сашу.
