— Да ладно, — слышу я Димин голос. — Иванка, — окликает он меня, но его отвлекает мой папа, оставшийся у двери.
— Я тебя засужу! — орёт отец. — Ты у меня надолго сядешь! Моя девочка! Силой взял, гад! Думаешь, если богатый, то всё можно!
Я иду куда глаза глядят. Бреду босиком по гостиничному ковру, кажется, к лифту, и всё ещё жму туфли к груди. И хочу умереть от этого позора, от ужаса, что испытываю.
— Иванка! Доченька! — Кидаются ко мне мать и отец, оба обнимают.
За спиной хлопает дверь.
— Надо сразу же в полицию.
— Я так и подумала, что с тобой что-то не то. Не могла моя девочка трубку кинуть и на ночь куда-то… Если её кто-то не заставил.
— Он тебе что-то подсыпал?! — рычит отец.
— А этот гусь Кирилл?! Одного борща у нас кастрюли четыре съел, так ещё и на его свадьбе была, бедная моя. Так и знал, что праздник богачей добром не закончится. Жаль, дедовское ружьё у меня на даче осталось, я бы...
— Да прекратите вы наконец! — плачу, тыча в кнопку вызова лифта.
Администраторша спешит по лестнице, не оглядываясь. Стыдно, как же ужасно стыдно и неловко.
— Папа тебя по сим-карте нашёл, дядя Коля же в телефонной компании работает.
— Умоляю вас, замолчите оба, — плачу.
— Сейчас главное — не мыться. Маленькая моя, ну как же так? Надо было на помощь звать. Если мы снимем его биоматериал, то в суде сможем доказать.
— Я пошла с ним сама. Успокойтесь, ну пожалуйста.
Возникает пауза. Открывается лифт.
— Как, сама? — затихает мать, выравнивая спину и вытягивая шею.
— Вот так — сама! — плачу громче, тычу на кнопку первого этажа.
— Доча, не надо прикрывать этого богача!
— Я пошла с ним сама! — повторяю надрывно, никогда так не разговаривала с родителями, но их гиперопека довела нас вот до этого. — Потому что он мне понравился, и хватит уже.
В лифте снова тихо, слышно только, как щëлкают этажи, пока мы медленно ползём вниз.
— Не понимаю. Ты хотела отомстить Кириллу? — хмурится отец.
— Нет, я хотела провести ночь с этим парнем. Потому что хотела провести с ним ночь.
Ещё немного тишины, и мама отходит к стене, припадая к ней.
— Аааа, — резко в ужасе прижимает ладонь ко рту. — Просто так отдать свою невинность какому-то проходимцу? Моя чистая девочка не могла так поступить! Он одурманил тебя!
— Пожалуйста, я прошу вас. Я уже совершеннолетняя, я сама могу выбирать, кому отдавать свою невинность!
Последние слова звучат истерично и как раз в тот момент, когда разъезжаются дверцы лифта. Я всё ещё босиком и не могу сообразить, что балетки не надо нести в руках, их надо надеть на ноги.
Перешептываясь и смеясь, из-за стойки на нас косятся две работницы отеля. Кажется, мои родители подняли на уши всю гостиницу.
— Не смей так разговаривать с родителями! Ты живешь с нами, мы твои самые родные, ты пока ещё учишься, а значит, мы тебя кормим и одеваем. И мы будем решать, потому что мы знаем лучше. — Дёргает меня за руку отец.
А мать плетëтся сзади, обернувшись и взглянув на неё, я съëживаюсь. Она разочарована, я её подвела. На неё страшно смотреть, лицо, потемневшее от горя и ужаса. Она воспитывала меня по-другому.
4. Глава 4
Дима просто закрыл дверь, и всё.
А у меня от звука хлопка сердце почти остановилось. До сих пор бьётся странно, как будто с неохотой, чересчур медленно. Я ведь взрослый человек, несмотря на то, что живу с родителями, мне не стоило слушать их, не стоило думать о том, как это выглядит со стороны. Как для Димы, привыкшего к свободе и весёлой жизни, наверное, дико и нелепо видеть подобный тоталитарный контроль.
