- Войдите.
Входит Нателла и протягивает мне белый конверт. Я точно знаю, от кого он. Меня сковывает на секунду. Дрянное волнение… Прошло больше десяти лет, а внутри все равно до сих пор все переворачивается от воспоминаний.
- Вам письмо, Павел Андреевич.
- Положи, - киваю на стол.
Оставшись наедине с белым конвертом, я смотрю на адрес отправителя и понимаю, что не ошибся. Давно она не писала… Я рад.
Устроившись на кресле, я закрываю глаза и вспоминаю её милое личико – думаю, сейчас она выглядит чуть иначе. Вскрываю письмо, и глаза бегут по ровным строчкам, в ушах колокольчиком звенит её голос. В каждом слове – эмоция и откровенность и открытость, которую ценю безмерно.
Она всегда завершает многоточием, намекая на то, что это не последнее письмо, и она ждет ответа, и моего приезда. Когда я вырвусь? Я хочу, но меня сдерживает работа, и внутренние загоны, от которых не могу избавиться.
Дочитав до конца, я складываю исписанную бумагу. В горле саднит, а на глазах ощущается повышенная влажность – ничто не задевает меня, как это. Неизлечимая рана – ни время, ни деньги, ни психологи не помогают. И мне с этим жить до конца своих дней.
Уняв эмоции, я набираю своего бухгалтера:
- Ольга, в этом месяце переведи двойную сумму на счет ***
У моей девочки скоро День Рождения, пусть порадуется.
Вряд ли я приеду . Это морально тяжело. В тех местах, я мысленно возвращаюсь в прошлое, в тот роковой день и мучаю себя, прокручивая его по кругу. Перестал ли я винить себя? Нет. Это грызет меня изнутри, и не дает покоя. После последней поездки я неделю отходил, топя боль в стакане, восстанавливал убитую самооценку, физическое и душевное состояние, и вдалбливал себе, что жизнь продолжается, ни смотря ни на что.
***
Через некоторое время я спускаюсь в холл, где ждет меня Алина.
- Готова? - оценивающе скольжу взглядом по её фигурке.
Девушка переоделась в новое платье, которое купил мой водитель Рома в ближайшем бутике. Он же и отвезет девчонку, куда та, скажет. Пришла пора прощаться.
- Тебе идет зеленый, - между прочим добавляю я, развевая напряжение, которое царит в гостиной.
Сейчас Алина выглядит намного лучше, чем вчера ночью под проливным дождем. Но по прежнему кажется слишком худенькой, хотя все выпуклости вроде на месте. Её еще чуток откормить, и будет идеал женского тела. А-ля песочные часики.
Гоню мысли о физическом, которые ворвались без спроса в голову.
Алина молчит, потупив взгляд в пол. Обиделась что ли? Но ведь я ничего ей не должен.
Ладно, пора выпроводить девочку… Много дел.
- Помогите мне… - её светлая макушка дергается, поднимая умоляющие серые глаза на меня.
- Что? – осекаюсь, не ожидая от нее подобного прощального слова. Она специально? Опять побледнела, как поганка и еле дышит… – Как ты хочешь, чтобы я помог?
Опираюсь пятой точкой на стол, складывая руки на груди. Прицельно, с прищуром смотрю на девчонку. Осмелела просить помощи, но голос все-равно дрожит, и не задерживает на мне взгляда дольше секунды.
- У вас есть деньги и власть… - нервно сглатывает она. - Все, что нужно.
- Так, - выгибается вопросительно бровь.
Как интересно… Выжидаю, что еще родит её светлая головка.
- У вас ведь доброе сердце, пожалуйста… - начинает давить она на человеческое.
Мимо.
- Как ты сказала? Доброе сердце? – я хохочу от такой сказочной наивности. – Многие считают, что у меня его и вовсе нет.
- Но я же чувствую, это так. Не отрицайте.
