- Это хорошо. Дождись, как приедем. А там…
- А там разрешаете умереть? Вы слишком жестоки…
- Правда? А как же мое доброе сердце? – не перестает забавляться, когда мне до тошноты плохо.
- Вероятно, когда-то оно и было таковым, но вы испортили его.
- Я? А может это окружающие, которые вечно испытывали его?
- Вам виднее.
- Однозначно. Повезло тебе, что ты не станешь женой жестокого человека, как я, да?
От его сарказма внутри все переворачивается. Зачем он так? Знает ведь, что ненавистный жених Арсен и в подметки ему не годится. Я и сама это знаю.
- Мне не везет в принципе. Я - не вы.
Кажется сразу после рождения меня окунули в банку с черной краской, и с тех пор светлой полосы в жизни не предвидится.
- Думаешь, я везунчик?
- Судя по тому, что вы имеете сейчас в жизни – да.
- А что я имею? – с вызовом спрашивает, сильнее сжимая руль.
- Многое… Вы и сами прекрасно это понимаете.
Автомобиль тормозит на светофоре, и мужчина поворачивается ко мне:
- Нет, не понимаю, - жестко сверлит взглядом. - А ты ничего не знаешь обо мне, девочка, кроме той видимости, что перед глазами.
Эмоции берут вверх, и я не могу молчать:
- А что знаете вы обо мне? Мои слова – это лишь слова, которые не трогают вас, влетая и вылетая со свистом из ушей. Вы никогда не прочувствуете, какого это быть вещью отчима, который сгрызет меня, как только я заявлюсь домой. Выкинет меня к Арсену, ужасному озабоченному человеку, и я даже подумать боюсь, что он будет делать со мной…
- Так перестань быть вещью, Алина.
Он сказал это так, словно я сама выбрала для себя эту роль. Словно сама виновата во всем. Он ничего не понимает… От обиды голос начинает дрожать:
- Пока я в их власти – это невозможно. Они жестко подавляют меня, не предоставляя другой роли, кроме чего-то покорного и безвольного. Каждая моя выходка или слово против грубо пресекается.
Я машинально провожу рукой по ключице, где до сих пор виднеется розоватый след от ожога.
- Родимое пятно? – замечает Павел мой жест и хмурится, предугадывая собственную ошибку.
- Да. От отчима, - с болью усмехаюсь я. - Я не помню, что так взбесило его, но под рукой была кружка с горячим чаем, который выплеснул на меня.
- Это правда? – на соседнем кресле повисает напряжение.
- Я не создана, чтобы врать, Павел Андреевич, - устремляю на него открытый честный взгляд. - У меня это слишком плохо получается. Почему вы не верите мне?
- Априори все поддаю сомнению. Вот такой я человек, приятно познакомиться, Алина.
Загорается зеленый, и машина трогается с места.
Я грустно усмехаюсь, переводя взгляд на стекло, через которое вид города-мечты дразнит своей недосягаемостью. Здесь я хотела полной грудью вдохнуть кислорода, который вечно перекрывали мне, именно здесь я мечтала распустить крылья, которые регулярно подрезали, жаждала учиться, потом работать… Но хлесткая пощечина судьбы развернула меня восвояси, отрезвляя пьяную от несбыточных грез голову.
- Отчим не разрешает мне учиться, - почему -то решаю поделиться я. – Считает это вредным и бесполезным делом.
Я выговорюсь и мне станет легче? Не думаю…
- Серьезно? Обычно бывает наоборот, - опирается на собственный опыт Павел.
- По мнению моего отчима, лучше нарожать кучу детишек мужу и работать на него. Для этого образования не требуется.
- Действительно не требуется, - нахмурившись, повторяет мужчина. – А куда хотела поступить?
Голова невольно дергается в удивлении – неожиданно слышать вопрос, который не должен волновать его ни коим образом. Не могу сдержать благоговейной улыбки, когда говорю о желанном, но нереальном событии.
