Я не сразу понимаю ее радостного настроения и того, что она бросается мне на шею со словами:
— Поздравляю.
Я не понимаю даже тогда, когда она с ожиданием смотрит на меня. А вот небольшая полосочка в ее руке говорит только об одном: она нашла тест и рада тому, что ее мать беременна. Худшего завершения дня для той, что решила не оставлять ребенка, и придумать сложно.
11. Глава 11
“Мила, возьми трубку!”
“Нам нужно поговорить”.
“Мила, не будь ребенком”.
Когда прилетают еще три сообщения, я отключаю телефон и отбрасываю его в сторону. Разговаривать с Димой нет ни малейшего желания. Тем более после того, что он сделал и сказал, после того, как оставил меня один на один с проблемой, возникшей по его вине.
Сейчас у меня другая проблема — попытаться поговорить с дочкой и объяснить ей, что братика или сестрички не будет. Я все еще не знаю, какую причину указать, потому что понимаю: простого “я буду делать аборт” не хватит. Маришка будет расспрашивать, поэтому вместо того, чтобы поговорить с дочкой, приходится придумывать причину моего нежелания рожать малыша.
— Ма-а-а-ам. — Маришка стучит в дверь и заходит в комнату.
— Да. — Мне неловко смотреть на дочь, поэтому делаю вид, что что-то изучаю в выключенном телефоне.
— Ма-а-а-ам, ты не хочешь поговорить? — Она садится рядышком и отбирает у меня телефон. — Ты расстроена?
— Нет, что ты, — улыбаюсь дочери через силу. — Обескуражена и немного шокирована, — честно признаюсь. — Не думала, что… забеременею.
— Ты не хочешь рожать?
Вздохнув, беру руки Маришки в свои и готовлюсь сказать то, что репетировала с самого утра. Резкий громкий гудок не дает мне это сделать. Мы быстро встаем с кровати и подходим к окну. Отсюда видно черный лексус, принадлежащий Давиду. И звук, судя по всему, доносится оттуда.
— Мам, это к тебе? — интересуется дочка.
Я коротко киваю, беру в шкафу шаль, набрасываю на голые плечи и выхожу в коридор, чтобы спуститься вниз. Пока иду по лестнице, слышу гудок еще раз. Быстро открываю дверь и выхожу на улицу, нажимаю на кнопку открытия ворот и жду, пока автомобиль заедет на территорию. Давид показывается сразу, как паркует машину. Плавно выходит из автомобиля, ровными, будто отрепетированными движениями закрывает дверь и движется ко мне.
— Добрый вечер, Мила, — здоровается второй раз за день.
— Добрый, — киваю. — Что привело вас ко мне?
— Не меня, — говорит он, и я перевожу взгляд на автомобиль, откуда выходит его сын.
Непонимающе перевожу взгляд от Глеба, держащего букет роз в руках, на Давида, спокойно стоящего в метре от меня. Жду, что мне кто-то что-то объяснит, но в этот момент из дома выходит Маришка. Она неловко переминается с ноги на ногу и виновато смотрит на меня. Совершенно не понимая, что происходит, гляжу на Давида в надежде, что он пояснит, но мужчина лишь пожимает плечами и переводит взгляд на сына.
— Я приехал извиниться, — начинает Глеб. — Я тогда нагрубил вашей дочери. Марин, это тебе.
Парень подходит к ошарашенной Маришке, вручает ей букет, а я растерянно смотрю на все происходящее и пытаюсь понять, что все это значит. Давид привез сына только для того, чтобы тот извинился перед дочкой за грубость? Или я чего-то не понимаю, или мужчине попросту нечем заняться.
Плотнее укутавшись в шаль, обнимаю себя руками, переступаю с ноги на ногу и мнусь на одном месте, ожидая, пока они уедут.
Судя по вдруг загоревшемуся от счастья лицу Маришки, никто никуда уезжать не собирается. Она что-то говорит Глебу, кивает, после чего направляется ко мне. Понимаю, что Мариша отпросится погулять, потому что, пока она идет ко мне, на ее лице так отчетливо видна мольба, что даже если я и хотела отказать, все равно не смогла бы.
