— Какому Глебу?
— Кудинову.
— Зачем?
— Ну… разрешения спросить, — хмыкаю, подмигнув Давиду.
— У гинеколога? — с сомнением уточняет. И я ещё больше убеждаюсь, что видела Есенского-старшего в коридоре. У него такие же вопросы были и выражение лица. Точь-в-точь.
— Ну… как бы… Мне надо позвонить! — решительно заявляю и в сторону отхожу, чтобы он ничего не услышал. Благо номер ведущего мою беременность врача у меня есть.
— Да, — отвечает Кудинов.
— Я у Давида, — оглядываюсь на Есенского и перехожу на шёпот, пока тот пытается штаны на себе поправить. — И я его похищаю из больницы…
— О господи! Сумасшедшая! — вздыхает он. — Прям как Давид. Невесту себе под стать выбрал. Неудивительно.
— Ну? Ты идёшь? — спрашиваю его.
— Куда?
— Помогать, — восклицаю, но вовремя вспоминаю про больного за моей спиной. — Ты мой гинеколог, и ты сам сказал, что, если мне нужна будет помощь, я могу к тебе обратиться. А коляска тяжёлая! Я не могу её сама везти. Мне помощь нужна.
— О господи! И за что мне такое счастье? — стонет он на том конце трубки. — Пока ничего не делай, Алёна. Я сейчас отцу позвоню и сестре.
— Зачем?
— Затем, что он с сотрясением, — возмущённо оповещает. — Его нельзя транспортировать куда-либо без необходимых анализов и результатов. И вообще никуда нельзя перемещать.
— То есть… может не получиться? — расстраиваюсь.
— Я бы рекомендовал его в клинике оставить, даже несмотря на то, что прошлые анализы были более-менее, — честно говорит мне, и я с ним согласна, потому что знаю, каково это, но с другой стороны, в лапы врунам я его тоже отдать не могу. — Но ты ведь упрямая, как и он. Если не я, то сама выкрадешь. С тобой поеду. Надо медсестру нанять, чтобы присматривала за ним.
— Не надо медсестру, — вновь наполняюсь надеждой. — У меня сестра врач. Она за ним будет смотреть.
— Ладно, — кидает он и отключается.
— Ну что там? — привлекает моё внимание Давид. — Разрешил мне гинеколог на прогулку поехать?
— Он сейчас у папы спросит, — оборачиваюсь к нему с улыбкой.
— У детского врача? — и вновь в его глазах сомнение.
— Боже, ты чего такой вредный, Давид? — стягиваю с себя медицинскую маску. — Молчи и жди! Ради тебя стараюсь. Спасибо потом скажешь.
— Ого, какие здесь бойкие медсестрички, — поигрывает он бровями и по мне взглядом проходится. И я знаю этот взгляд. Сейчас клеить меня начнёт.
— Даже не думай на других медсестричек смотреть, — наклоняюсь к нему и прищуриваюсь. — Бубенцы оторву. Ясно?
— Ясно, грозовая тучка, — хмыкает и кидает взгляд на дверь.
— Всё отлично, — заявляет Глеб, войдя в палату с картой на имя Давида Есенского. Открывает её на каких-то страницах и фотографирует. — Назначение врачей, — отвечает он на наш с Давой немой вопрос в глазах. — Алён, ты отдаёшь отчёт своим действиям? Понимаешь, какие будут последствия?
— Да. Я готова, — вздыхаю решительно.
— Давид, подпиши здесь, — даёт Глеб Есенскому какие-то бумаги. — Я переведу тебя на домашнее лечение.
— С этой медсестричкой? — вздёргивает бровь, кивая на меня.
— Ага, — нехотя вздыхает Кудинов, недовольный тем, на что его подписывают. — Под моё наблюдение и ещё одного медика.
— Я пока позвоню Маре, — оповещаю мальчиков, послав всем воздушный поцелуй.
Давид мой! Родителям и невесте его не обмануть.
— То есть её тоже выписываем? — уточняет Глеб.
— А можно?
— Да я собирался вас ещё позавчера выписать, но Тимур попросил пока этого не делать, — оповещает нас о втором грехе моего братца. — Звони давай.
