В этот момент в аудиторию толпой вваливаются парни. Бессонов сразу бросает взгляд в нашу сторону. Вот, блин, еще и сюда идет. Обязательно именно по этому проходу нужно пройти? Сейчас посыпятся новые подколы.
– Павлова, руки убери, и не трогай то, что тебе не разрешали, – так и фонит от него агрессией.
Я же не решаюсь поднять на него взгляд. Главное, чтобы он сейчас при всех не заставил меня вернуть ему толстовку, моя блузка еще не высохла до конца. Но нет, он просто проходит мимо и садится на последний ряд. И все? Обошлось даже без обзывательств?
После его слов от меня словно ветром сдувает всех, кроме Ники. Та только ошарашенно, смотрит на меня.
– И что это было? Ты правда в одежде Бессонова? – любопытничает. Делает хитрую, как у лисицы, мордашку.
– Боже, да что в этом такого? – нет, я конечно, понимаю, что это не есть хорошо, но это же просто помощь. – Он просто одолжил мне свою толстовку, потому что я промокла. Здесь нет никакого подтекста.
– Есь, ты серьезно? У Бессонова ничего не бывает просто, кроме секса. И все это знают. Вот девчонки и удивились. И если честно, я тоже.
У меня сразу появляется желание снять с себя его вещь и вернуть, как можно скорее. Просто чтобы не думать обо всем этом. Не быть объектом обсуждений. И чтобы от меня отстали и больше не смотрели с презрением, как сейчас смотрят Рита и Диана. И еще добрая половина всей женской части аудитории, которая с первого дня вешается на этих самых спортсменов. А еще мне кажется, что мою спину снова жжет от пристального взгляда одного из них. Но оборачиваться и проверять я больше не буду.
Хорошо, что мы не в одной группе с Бессоновым учимся, иначе я не знаю, как бы проходили семинары. Я не могу из-за него сосредоточиться. Чувствую себя неловко, постоянно мысленно отвлекаюсь, сбиваюсь, теряю сосредоточенность. Наверное, это из-за непривычного запаха, которым я теперь дышу.
После пар выхожу во двор и глазами ищу машину Бессонова, но не нахожу. И что мне делать? Возвращаться домой в одежде чужого парня мне категорически нельзя, родители будут ругать, мягко сказать. А Бессонова нигде не видать, как и его компашки.
Стою возле ворот еще минут пять и в итоге топаю домой. Чтобы не мерзнуть, снимаю толстовку только подходя к дому, за углом. Набрасываю ее на плечи. В подъезде и вовсе придется засунуть ее в рюкзак. И только я поворачиваю к своему дому, как торможу, словно вкопанная, чуть не уронив кофту на землю. Возле моего подъезда стоит машина Бессонова. Что он тут делает?
– Эй, бледная, чего застыла, я, между прочим, тебя жду.
Тяжело сглатываю. Подхожу ближе и оглядываюсь. Боюсь, что нас мои родители увидят. Папиной машины нет, значит, он еще не приехал. Поэтому нужно торопиться, иначе у него возникнет много вопросов.
– Спасибо, ты меня выручил, – сразу же протягиваю толстовку Роме.
Но он зачем-то наклоняется и ведет носом рядом с моей шеей. Вздрагиваю. Ошалело таращусь на него? Что он себе позволяет?
– Ты пахнешь мной, – отстраняется, довольно улыбаясь.
А у меня все тело покрывается мурашками. Кажется, что озноб пробегает. Наверное это из-за порыва ветра просто. Нервно сглатываю и настойчивее протягиваю ему кофту.
– Возьми, пожалуйста.
– Хочешь покатаемся? – не спешит забирать свою вещь.
– Нет, мне домой пора, – говорю, а сама даже в глаза ему не смотрю, куда-то в районе подбородка. – Еще раз спасибо.
– Ну, спасибо с губ не слижешь. Отблагодаришь? – нагло заявляет.
