– Что? – округляю глаза и, сделав шаг назад, с возмущением встречаю его взгляд.
– Да чего ты так шугаешься, это же просто поцелуй. Благодарственный поцелуй. Можно даже в щеку, для начала.
Вот же наглец! Поражаюсь, как можно быть таким. И вот после такого пусть Лида мне скажет, что выбор жениха отцом, это плохо. А кто-то ведь добровольно встречается с этим Бессоновым, ужас.
Он делает шаг ближе. Чувствую, как у меня учащается сердцебиение. А спасительной мятой от запястья уже практически не пахнет. Не знаю, бледнею я в этот момент, или краснею, но я просто сую ему в руки его толстовку и бегу к подъезду со всех ног.
– Да стой, ты, бледная, я же пошутил, – глухо смеется он.
Останавливаюсь, вспомнив, что оставила в кармане свое любимое зеркальце.
– Так-то лучше. Чего ты такая дикая? Я вообще-то не кусаюсь.
(Роман)
Есения останавливается и явно хочет вернуться. Я даже успеваю обрадоваться, что лед недотроги тронулся, но она вдруг чего-то пугается и снова срывается с места, пулей влетает в подъезд. Так не пойдет, я не привык проигрывать.
Рядом тормозит неприглядная серая тачка. Из нее выходит старпер и топает в тот же подъезд. Такой же бледный, еще и седой. Его она испугалась? Отец что ли?
Уже собираюсь уезжать, как вижу старого знакомого с разбитым носом.
– О, Колян. А ну топай сюда.
– Че ты опять здесь трешься? Свалил отсюда, – обиженно гундосит. Не понял, мало что ли я ему нос поправил? – Или ты проблем хочешь? Скажи лучше спасибо, что у тебя их еще нет. А вот если не свалишь, появятся.
– Ты мне что ли угрожаешь? И что ты сделаешь? – усмехаюсь. – Друзьям своим пожалуешься? Мне похрен, можешь хоть самому Зеленцову нажаловаться.
Зеленцов это их покровитель, если так можно выразиться. Собрал возле себя отбитых на всю голову и через них дурь толкает. А те и рады стараться, некоторые еще и жопу ему нализывают за то, что он якобы им помогает с баблом и крышей. Отморозки конченные, короче. А Колян с ними тоже походу из-за бабок, у него родаки алконавты вроде. Но вот подробностей, толкает ли он дурь, не знаю, утверждать не буду.
– Че надо? – все же подходит.
– Ты в этом подъезде живешь? – киваю на железную дверь.
– Ну допустим.
– Светловы че из себя представляют?
– Не лез бы ты к ней, – сразу чухает, зачем интересуюсь.
– Я не спрашивал, куда мне лезть, Коля.
– Сектанты они. Вон в ту церковь по воскресеньям ходят. – отвечает, а сам нервно оглядывается по сторонам. – Там батюшка повернутый, всех на путь праведный направляет. А че?
– Да так, из любопытства интересуюсь.
Фига се, значит, Осипов правду сказал. Капец, блин. Хотя, она не особо похожа на сдвинутую по фазе. Показалась мне даже прикольной.
– Но ты здесь больше не появляйся. Это я тебя просто предупреждаю. В следующий раз нарвешься на кого-нибудь из наших, мало не покажется. Они волчат терпеть не могут, сам знаешь.
– Мне похрен, Дудин. Я никого не боюсь. Ни ваших, ни наших.
– Как знаешь, – хмыкает он и уходит.
Волчатами это нас так называют, тех, кого рядом с собой Волков собрал. Но у нас все пацаны толковые. Кто в сервисе работает, кто так, по мелким поручениям Волкова, кто посерьезней и постарше – в транспортной. Да, наши тоже не подарок, но откровенной херней не страдают, под себя подмять никого не стремятся, дурь не толкают и молодняк не прессуют, в отличии от плешивой зелени. Которых только за то что они под Зеленцовым ходят, пиздить можно. Поэтому, когда мы пересекаемся где-нибудь в клубах, барах, на треках, без драк редко обходится.
