(Есения)
После физкультуры переодеваюсь и немного задерживаюсь. Приходится переплести косу из-за того, что она растрепалась от бега. Поэтому выхожу из женской раздевалки самая последняя.
Пугаюсь, когда меня резко придавливает к стене мужское тело.
– Бессонов, ты что делаешь? – упираюсь ладонями в его грудь.
От осознания того, что под моими ладонями сейчас разгоряченные после тренировки мужские мышцы, все тело обжигает адским пламенем. Клянусь, я даже слышу смех бесов, которые радуются тому, что я сейчас заглянула в их владения. И я правда смотрю. Прямо в глаза Романа. А в них плещется адское пламя. На нем-то меня и поджарят за то, что мое тело сейчас реагирует на такую близость. Реагирую тахикардией, одышкой и паникой. Но даже такого быть не должно!
Пытаюсь оттолкнуть Бессонова, но он словно каменное изваяние, даже на сантиметр не сдвинуть.
– Ром, пожалуйста, я же просила не прикасаться ко мне, – жалобно умоляю его. Ведь физически совладать с ним просто не реально. Передо мной танк, а не человек.
Мой голос больше похож на писк потерявшегося котенка. В отличии от Бессонова, который хищно улыбается, явно чувствуя свое превосходство.
– Так я и не касаюсь, – демонстрирует свои руки. – Это ты меня лапаешь.
Только соображаю, что все еще касаюсь его, хочу одернуть руки, но он не позволяет, накрыв их своими ладонями.
– Чего ты боишься? Я к тебе со всей душой, а ты отталкиваешь. Разве у вас, у святош, не положено помогать, не бросать нуждающихся?
– В чем же ты нуждаешься, интересно? – распахиваю глаза, уставившись на него. Сумасшедший.
– Ну как, в чем. В заботе, понимании, сострадании, например, – делает голос более мягким. Нет, меня не проведешь. Я уже знаю, что внутри него ад и бесы. Разве там уместна искренность? Точно нет.
– Что ж, хорошо, – улыбаюсь. Я ему не игрушка. Хочет понимания и сострадания? Пусть обращается туда, где его выслушают и дадут советы. – Если так, приходи в воскресенье в церковь.
– А ты там будешь? – дышит прямо мне в ухо, отчего по венам начинает бежать, не кровь, а лава из центра самого первородного греха. И дышать становится все тяжелее. Кажется, я вот-вот потеряю сознание. Даже ответить не могу, просто киваю.
Там и мне помогут, и тебе, Бессонов. После службы все шальные мысли из головы уходят. Отец Сергий еще и не из таких пропащих демонов изгоняет. Хотя, иногда явно перебарщивает, еще и поит их чем-то. Но с таким, как Бессонов, лишним не будет.
– Ну, ок, договорились, – нагло ухмыляется и все же отпускает меня.
Уходит в сторону курилки.
А меня потом все оставшиеся пары колотит. В школе никто себе такого не позволял, все ограничивалось дразнилками и шутками в мой адрес. Все было по-детски, я бы сказала. Но чтобы кто-то вот так зажимал меня в темном углу! Это ужас! Я ведь еще и касалась его груди. А он специально играл мышцами. Боже, до сих пор не могу убрать запястье от носа. Вдыхаю и вдыхаю мятный запах, пытаясь успокоить колотящееся до предела сердце. Аж в глазах потемнело, когда он был так близко. Надеюсь, что никто не видел всего этого, иначе, если дойдут хоть какие-нибудь слухи до родителей, меня просто убьют. Я буду проклята ими. И вообще всеми. Меня даже замуж потом не возьмут.
– Есь, ты чего? Какая-то бледная после физры, – касается моего плеча Вероника. – Может, тебе к медичке сходить?
– Нет, я в порядке, правда. Все хорошо, спасибо, Ник, – хочется окунуть до сих пор горящие ладони в ведро со льдом. Я точно сунула их в кипящий грех.
