— Ну зачем?
— Что?
— Зачем я обрезала волосы?! Дура! А ноздри? Ноздри у меня большие и широкие? — перевожу взгляд на Инну, которая в ответ лишь округляет глаза и, приложив мне ко лбу кулак, начинает стучать им по моей черепушке.
— У тебя мозг вообще как, работает или от голодания сдох? Чего ты несешь? Какие ноздри?
— Сегодня мне сказали… точнее вчера, что я плоскогрудая, плоскозадая и широконоздревая уродина.
— Широконоздревая?!
— Ну я не знаю, как это говорится. Ты же прекрасно поняла. А еще он сказал, что на меня ни у кого не встанет. Ну… член в смысле.
— Тю, встанет еще как. Но волосы ты реально зря обрезала. Ну да ладно, они у тебя благо растут не как у меня, три волосины за год. Скоро отрастет такая коса, что ты этому чмушнику обмотаешь ею его шею, а кончики в ноздри вставишь, чтобы у него в носу защекотало.
— Никакой он не чмушник.
— Кто это вообще такой?! — не унимается Инна и хватает меня за рукав кофты, как только я отхожу от зеркала.
— Мужчина.
— Ну понятно, что не баба, раз не встанет. Где ты его откопала?
— Это скорее он меня откопал под двумя уродами.
— В смысле?!
— В прямом, меня снова затащили… только уже в кусты, и если бы не он, то… в общем, ты все поняла. Поэтому он кто угодно, но не чмушник.
— Лесь, давай к бабке сходим.
— К какой бабке? — непонимающе уставилась на нее, одергивая рукав кофты.
— Ну к колдунье там, или как их кличут. Колдуй баба, колдуй дед. Ну, чтобы тебя перехотели хотеть насиловать. О как сказала!
— Совершенно не смешно, — обиженно бросаю я, и возвращаюсь на кровать.
— Я и не смеюсь. Ну может, это сглаз какой? А что, вдруг тебя мать прокляла, а говорят материнское проклятье самое сильное.
— Не говори глупостей. Все, забыли про все это, я устала.
— Стоп, — неожиданно произносит Инна, садясь ко мне на кровать. — А где ты ночевала, если тебя уволили? Лесь?
Смотрю на Инну и понимаю, что рано или поздно она с меня все равно все вытащит, уж лучше сразу — быстро и безболезненно. И ведь рассказала все как на духу, не упустив ни единой детали.
— А может, и не надо ему кончики в ноздри. Неплохой получается мужик-то. Как-то и вправду все подозрительно. Ты ему вилку в плечо, а он тебе ночлег с конфетками.
— Ты про ужин еще забыла.
— Ага.
— У него такой красивый дом, ты не представляешь. Я только утром это поняла. Осознала, когда надо было уже уезжать. Он так пренебрежительно кинул — вот, мол, тебе комната, типа прости, что не хоромы. А там такие потолки, а шторы… Шторы пипец.
— Стремные?
— Да нет, наоборот шикарные, как в кино. Такие… в общем классные, я о таких с детства мечтала. Как же я хочу заработать на такой дом… ну не такой, конечно, мне и однушки хватит, но шторы точно хочу. Обязательно куплю, когда разбогатею. Я буду стараться, вот только работу новую найду, а там точно поступлю.
— Боюсь, Леська, ты все же дура.
— Что опять?
— Да не заработаешь ты никогда в жизни на хоромы и даже на собственную однушку, оглянись вокруг. Единственный шанс для нас — это встретить обеспеченного мужика. Все. А так, без богатых родителей — ты пустое место. Все, Лесь, детство прошло, пора прекращать мыслить столь… примитивно. Заработает она, ты сначала к врачу сходи, да вес набери.
— Нет. Если я сама в себя не поверю, то кто поверит? Нельзя отчаиваться и слезы вместе с соплями лить, а то ведь на них сама и поскользнусь. Все, это была минутная слабость. Больше не буду, надо вдохнуть глубже и идти вперед, — вновь вскакиваю с кровати и подхожу к зеркалу. — Кстати, я на сайте каком-то прочитала, что месячные вызывает ударная доза укропа. Как думаешь, подействует?
