Бретт уперся руками в ствол, словно заключив ее в объятия.
– Неужели вы никогда даже не рассматривали такую возможность? Наверняка же задумывались хоть на минутку, представляли, насколько проще станет ваша жизнь, если он и его люди будут вам помогать.
– Никогда, ни на миг! Я хорошо его знаю. Он много раз приезжал в Банулт, когда еще был жив мой муж. А еще я слышу, что о нем говорят его же люди. Пусть мой муж был человеком холодным, мрачноватым и таким благочестивым, что рядом с ним любая монашка почувствовала бы себя грешницей, но характер у него был спокойный, и он никогда не поднимал на меня руку. А вот когда я много лет назад впервые увидела сэра Джона, сразу поняла, что ему ничего не стоит избить жену. И все, что о нем рассказывают, только подтверждает мою мысль – сэр Джон легко впадает в гнев и легко причиняет боль, когда сердится.
Катриона выросла в подчинении такому мужчине и решительно не желала испытать подобное снова. Впрочем, сэру Бретту Марри об этом знать не обязательно. Катриона честно признавалась себе, что ей будет неловко, если он узнает, как она страдала под гнетом властного отца.
Катриона покосилась на руку Бретта прямо у ее головы. Их тела оказались так близко, что она ощущала исходивший от него жар. Переведя взгляд на его лицо, она нахмурилась, заметив, что в его глазах сверкают веселые искорки.
– Думаю, нам пора вернуться в замок, – сказала Катриона, но как бы себя ни уговаривала, ей почему-то совершенно не хотелось двигаться с места.
– Еще минутку.
Он не хотел, чтобы она начала гадать, что сейчас произойдет. Просто взял и поцеловал ее. Слегка прикоснулся к ее рту губами, наслаждаясь мягкостью и теплом. Он тут же понял, что она толком не умеет целоваться, и мысленно обругал ее мужа. Впрочем, исключительно потому, что пожалел ее, но в душе испытал удовлетворение – он может дать ей то, чего никогда не давал муж. Женщина, шесть лет бывшая замужем, но не умеющая целоваться, это женщина, спавшая в холодной постели, и Бретт не сомневался, что сможет отогреть ее.
Катриона задрожала, изо всех сил стараясь стоять спокойно. Прильнувшие к ее рту губы были такими теплыми и на удивление мягкими для такого крупного, сурового мужчины. Он словно гладил ее губы своими, дразнил языком, и внизу живота у Катрионы начало разгораться пламя. Не успев понять, что делает, она обеими руками вцепилась в его сюрко[2] и крепко прижалась к Бретту. То, как он касался языком ее губ, слегка смутило Катриону, но затем она осторожно приоткрыла рот.
Ее охватило потрясение, когда он ворвался языком к ней в рот и начал ласкать его. В жизни своей она не чувствовала себя такой живой, такой возбужденной и одновременно испуганной. Она хотела большего, хотела прижаться к нему еще сильнее, но при этом хотела бежать прочь. Всего было слишком много, слишком неожиданно чтобы выдержать.
Тут Бретт отодвинулся, и Катриона, завороженная, молча уставилась на него. Он чуть склонил голову набок и улыбнулся такой самодовольной мужской улыбкой, что мгновенно вернул Катриону к действительности – так быстро, что даже голова закружилась. Она попыталась собрать остатки достоинства, решительно выпрямилась и резко оттолкнула Бретта.
Одарив его взглядом, который, как она надеялась, точно объяснял, до чего неприлично он себя повел, Катриона зашагала к замку. Она бы с радостью сказала Бретту пару едких слов, но побоялась, что голос ее выдаст и рыцарь поймет, что на самом деле она далека от гнева. По правде говоря, она удивлялась, что вообще в состоянии идти, да еще уверенно, потому что до сих пор дрожала от невероятно сильных ощущений. Катриону никогда так не целовали. Бойд иногда прижимался губами к ее губам, особенно когда ухаживал за ней, но никогда не запускал язык ей в рот. Она бы даже подумала, что этот мужчина задумал что-то неладное, да только видела раньше, что другие тоже так целовались.
