Он взял топорик и пошел спать в сад. Мы же долго не спали, обсуждали происшествие.
Внешность В. К. была такой, что я испытала нетерпение, которое хорошо известно художникам, видящим, наконец, модель, которую хочется нарисовать. Выразительные глаза, затененные карнизом густых бровей, поразили меня своей мудростью, как будто они впитали в себя жизнь века, его боль. Сухощавое лицо пергаментного цвета.
Я пыталась делать наброски, но он стеснялся и уходил в сад. Не любил он и фотографироваться. Садился где-нибудь в тени и на фотографии плохо получался. Однажды мы (я, Олег и В. К.) чинили крышу, застилая ее новым рубероидом. Когда наша работа подходила к концу, мне удалось сфотографировать В. К., так как при своей хромоте быстро спуститься с крыши он не мог. Он смущенно улыбался и повторял: «Да ладно тебе».
Рисовала я не только Василия Ксенофонтовича. Набираясь впечатлений, ходила к Волге, смотрела на ветвистые деревья на ее берегах и на деревни, похожие на кучки опят, от них веяло чем-то древним. Вода, берег, горящий бакен. Но только захочешь воспроизвести это, сразу поймешь, как все это трудно, таинственно и в то же время удивительно просто.
Олег звал отца на Волгу рыбачить, но В. К. отказывался, говоря: «Куда мне за вами поспеть! Я только по саду хожу». На следующее утро Олег взял удочки, заготовил червей, захватил хлеба для прикорма рыбы, получил наставления отца и вместе со мной и своей сестрой Ириной отправился ловить рыбу. Утро выдалось очень туманным, но солнце поднималось все выше, и пейзаж изменился, стал более жизнерадостным. Я, не теряя времени, принялась рисовать небольшое рыболовецкое судно, мирно дремавшее в сизом тумане на зеркальной воде.
Муж удачно порыбачил, поймал несколько окуней и красноперок, но отец подсмеивался над его уловом. Тогда Олег договорился с друзьями, и мы на катере поплыли к рыболовецкому судну и купили огромного жереха. Рыба эта, как и судак, сазан, лещ, сом, залегает на зимовку в ямах и называется ямной.
Вечер мы провели на берегу реки у костра, варя в большом казане (котле) свежую уху. Мы также купили несколько килограммов леща, и я первый раз в жизни солила и вялила рыбу. Потом зимой мы угощали родных и знакомых своими заготовками.
Дом стоял на Красном бугре, а вокруг находилось бесчисленное множество поросших камышом ильменей (полупроточных водоемов) и култуков (заливов). В 150 метрах от дома протекал ерик Хурдун, откуда насосами качалась вода для полива садов и хозяйственных нужд поселян. Лидия Кузьминична первым делом каждое утро поливала свой сад, а потом уже жарила лепешки и звала всех к чаю. Вечером она садилась за шитье и вышивку, шила наряды дочкам, внучкам, соседям. Все любили ее творения. Василий Ксенофонтович говорил: «Сохранение традиционной русской культуры необходимо. Славянский народ любит свободный покрой одежды, а тяжелый боярский наряд – следствие татарского влияния на славян
ские традиции. Петр Великий был убежден в этом». В. К. вспоминал и Александра III: «В конце прошлого века армия получила военное платье русского покроя. Сам царь всегда носил новый русский мундир. Русская армия получила удобное и практичное обмундирование».
В детстве девочки щеголяли в вышитых блузках, а Олег – в красной русской рубашке с кушаком.
Закончился наш отдых. Потом в Ленинграде мы вспоминали его, писали письма в Астрахань и получали весточки сами.
