«Ну да, в исполнении великолепного Этуша», – подумал я, но не стал произносить вслух.
Нам принесли приборы, хлеб и напитки. Я пододвинул к себе стакан с грейпфрутовым соком, а рассказчик принялся размахивать куском хлеба, периодически от него откусывая.
Чтобы следить за чужой мыслью, с нею нужно согласиться.
– Второстепенные линии были достаточно слабыми, так что на товарища Саахова был основной расчёт. И всё бы ничего, если бы ровно к тем же приёмам не прибегла другая команда разработчиков – они предлагали иронизировать в позитивном ключе над сходством фамилий и всё такое прочее. Наверху разразился жуткий скандал. Насколько я знаю, его удалось замять, но контракт ушёл к американцам.
Принесли салаты.
– Вы говорите очень интересные вещи. – Медленно сообщил я собеседнику. – Вот только зачем?
Тот, надкусывая наколотый на вилку лимон, серьёзно пояснил:
– Хочу, чтобы мы поняли друг друга. Есть такие слова – маячки. Если их вставить в текст, предрасположенный человек на них обязательно среагирует. Правда, это не ваш случай. Поэтому поговорим иначе.
Наступила молчаливая пауза. Жанна Агузарова уступила микрофон Вячеславу Бутусову, и тот принялся делиться песней про шестое чувство седьмого неба, за что ему отдельное мерси. Принесли солянку и гороховый суп-пюре.
– Видите ли, – начал собеседник, притягивая к себе суп, – жизнь – это средство от скуки.
«Интересный оборот, ничего не скажешь», – подумалось мне, – «не знаю, с какой целью кладут в солянку оливы. Мне эта цель неведома, поэтому приходится их есть со смешанным чувством».
– Но развлекаешь себя и так, и эдак, толкуешь с разными людьми, и небо не сокрыто в облаках, и однажды приходится делать выбор. Главный выбор, от которого зависит и твоя собственная жизнь, и сотни, тысячи других.
«Я не вполне уверен, что в солянке так уж необходимы лимоны. Кажется, солёных огурцов было бы вполне достаточно».
– Однажды мне пришлось выбирать, в какой стране будем существовать я и мои дети, да и все вокруг. Стоило мне отдать команду, и история бы изменилась иначе. Но я отказался от выбора, и его сделали за меня.
Бутусов кончил петь «Элизобарру», и нам принесли долму. Философ из госбезопасности упражнялся в риторике, но меня, признаться, больше интересовал аромат виноградных листьев. «Вот ведь что любопытно, наилучшее приготовление этого блюда я встречал в Харькове у кавказцев, которые теперь забросили свой ресторан и вовсю торгуют пирожками. Тоже своего рода выбор…»
– Мы в курсе открытия вашего мира. Надеюсь, вы понимаете, в какую игру ввязались. – Всё же ему удалось привлечь моё внимание, и я обратил к нему свой взгляд. – Мы не стремимся к его контролю, это невозможно. Мы не требуем особых привилегий, хотя имеем на то моральное право. Мы просим только одного, небольшой уговор, от этого зависит слишком многое. Вы, наверное, в курсе, что случилось несколько лет назад с миром г-на Павленко?.. Удивляюсь его выдержке. Что бы ни случилось, предостерегаю вас: голова Ворсюка – знаю, вы его в конце концов настигнете – должна попасть в наши руки.
Я отодвинулся. Встал. Многим можно пожертвовать на благо страны. Но что есть благо? Иногда приходится делать выбор. Я вынул из бумажника и бросил на стол достаточную купюру. И произнёс:
– Прошу прощения. У меня сегодня масса разных важных дел.
