Тут Жорж, очевидно, утратив терпение, дёрнул меня за локоть: – Коллега, да о чём вы думаете?!
Я встряхнулся, чуть не потеряв Чугуниевого.
Тот поворачивается к свету, и впереди открывается удивительный вид на изгиб Днепра, за ним – сады, вдали – невысокая гора, за нею поля соединяются с небом, а по стеклу кое-где стекают капли растаявшего снега. Держа левую руку на бедре, дядюшка Ау, не заметив затруднений посетителя, продолжает монолог.
– Мой юный друг, нет ничего странного в том, что вас тревожат сомнения, правильно ли вы поступаете. Но так устроен мир – всякому ростку нужна опора. Цветам нужен солнечный день, астроному – тёмная ночь. Стоит отбросить опору, и пустота соединит все стремления, поглотит все побуждения, и настанет покой. Чтобы оказаться на вершине, нужно пройти по спине горы; чтобы найти свою вершину, следует просто шагать. Мы не в силах ничего изменить, ведь человек – лишь траектория его собственного пути.
Гость сминает в руках за спиной сорванный листок.
– Но что же такое пустота, о которой все говорят? Почему она притягивает вас? Остановитесь ли вы за шаг до предела, или станете частью пустоты? Я не умею смотреть в будущее, но иногда мне удаётся его угадывать.
Дядюшка Ау задумчиво пускает дымное кольцо, оно медленно движется и рассеивается, натыкаясь на листья пальмы. Тихий вздох, и размеренно, проникновенно звучат выразительные стихи:
Ручей уносит щепку по теченью,
А я стою и думаю: когда же
Придёт малышка Сю?
– Вы чувствуете прелесть этого хайку? Проникаете в глубину, в само вещество слов? Что ж, юноша, нет ничего проще сказать, куда приплывёт щепка: надо лишь знать, куда бежит ручей. Так и вас ожидает…
Не знаю, что нашло на г-на Павленко: он заёрзал на своём стуле, сперва кашлянул, а затем и вовсе заворчал: – Да что это за ахинея! что за чушь!
Я вздрогнул и потерял контроль, и возмутился:
– Жорж, да что же вы мешаете! Так весь день коту под хвост пойдёт!
Мой компаньон остановился, улыбнулся и ответил:
– Вы так полагаете?.. Коллега, всё идёт как нельзя лучше… – и, чуть погодя, – щепку тянет в пустоту…
Рядом с импозантным кафе «У Тараса» мрачнел памятник неизвестному поэту. Вокруг него, по плитам сквера в самом центре города, бродили голуби, иногда суетливо и шумно слетаясь стайками к внезапно рассыпанным хлебным крошкам. Под присмотром увлечённых разговором бабушек шумели дети; вдали, у здания университета толпились студенты; по заторенным дорогам медленно продвигались машины, и прохожие, не обременённые неуклюжим средством передвижения, их легко опережали. Впрочем, поэта суета не увлекает.
Присев на лавку, я спускался по реке времени, предоставив окружающим удовольствие подгонять замерзающее течение. Не было ни ветра, ни туч, и яркие краски солнечного дня, казалось, дышали особенной свежестью из-за недавно выпавшего снега, искрящегося на траве, на карнизах окон, козырьках магазинов – там, где не ступала нога человека.
Я усердно рассредоточивал своё внимание, освобождаясь от всяких связей с окружающим миром, как подопытный, обвешанный датчиками, последовательно отсоединяет их от тела. И, как это бывает, когда ничего не видишь и не слышишь, в голове завертелись подобия снов. Скоротечные, они лишь продлевали жизнь прошлым событиям, истончались и незаметно исчезали подобно мыльным пузырям. Так, припомнился разговор с г-ном Павленко, сопровождаемый цейлонским чаем, заваренным в пиалах, предварительно облитых кипятком. Чаинки, насытив воду до янтарно-багряных тонов, оседали на дне сосуда, придавая напитку глубину.
