– Татьяной Кондратьевной, кем-же ещё? —
– И ты думаешь, она ещё там? —
– Я не думаю. Я её видела и разговаривала. —
– И не боялась? —
– Зачем? Они даже в кино не страшные. Вон Каспер какой прикольный … —
– Хорошо. Так можно нам позвать Бублика? —
Тонкая ручка протянула ключ, и Би нехотя взял его. Перспектива встречи с призраком, даже хорошим, не воодушевляла. Ладно, заходить не будем, может она и не будет против усыновления кота… Дверь открылась легко и бесшумно. В полусумраке за ней не маячил никто бестелесный. Би осторожно заглянул в щель, ничего не увидел, позвал :
– Бублик! Киса, киса! Иди сюда, придурок. Бублик, Бублик!!! —
С края вселенной донёсся короткий мявк, из глубин измерений объявился страждущий кот и, как будто так и надо было, принялся валить Би с ног. Больше никого не было… Дверь была закрыта, ключ возвращён ребёнку.
– Тебя как звать? – спросила Аллка, протягивая пластинку" Орбита".
– Таня. Не будете обижать Бублика? —
– Не будем. – решительно сказал Би. – Ему будет хорошо. Как этому… сыру в масле. Ты его ещё увидишь… Только не скоро, наверное. —
Дверь закрылась, Би подобрал кота, и они пошли домой. На первом этаже навстречу им с улицы вошла девушка, посторонилась, увидела кота и улыбнулась. – Кота забрали? Хороший кот. На лестнице сидел? —
– Нет, нам девочка напротив открыла квартиру, Бублик и вышел … —
– Девочка напротив? Какая девочка? Там я живу, и ключ сдан технику в жилконтору … —
– Да, – решительно сказала Аллка, продвигая Би к выходу, – На лестнице. Он там сидел у двери … —
(СОШЁЛ С УМА НА ПОЧВЕ МАНИИ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ, ВЫЗВАННОЙ ИДИОТИЧНОСТЬЮ НАШЕЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. ТАКОЙ Я СЕБЕ ДИАГНОЗ ОПРЕДЕЛИЛ. ЭТОТ ДИАГНОЗ МОЖНО ПОСТАВИТЬ ПОЧТИ КАЖДОМУ. ТОЛЬКО МАНИИ БУДУТ РАЗНИТСЯ.)
6. – Он жил в выдуманном, странном мире, который существовал по неправильным правилам, придуманным кем-то сотни тысяч лет назад. Правила эти постоянно переписывались, корректировались людьми соответственно тому, какие времена приходили, и каждый человек трактовал их по-своему, применял к своей жизни и своим обстоятельствам. И все эти изменения и фантазии суммировались, накладывались друг на друга, сливались, трансформируясь, в какие-то несуразные формулы и законы, и в этих сплетениях мысли и энергии изменялся сам мир. Но не мир управлял людьми, а люди приказывали этому изменчивому миру, подчиняли его своим представлениям о том, каким ему надлежит быть, и в результате становились пленниками чужих правил и законов, не зная, ради чего это придумано, и как следует жить. Платон трактовал подлинное знание как воспоминание, возможное вследствие былой причастности души к миру идей. Ответы они пытались найти в старых и не очень книгах, зачастую не имеющих авторов, будто их писало само время, а часто их авторами были люди, так же оторванные от реального мира, живущие по правилам, сочинённым неизвестно кем и для чего. В этих правилах реальные люди и идеи сочетались немыслимыми сочетаниями с богами и демонами, непонятными явлениями обоих миров, порождали монстров и ангелов, которые прятались за масками общественных установлений. Это был мир-монстр, и комфортно в нём было только монстрам.
