Что-то резкое и сильное, как дуновение ветра, подхватывает меня сзади, и я, как неваляшка, снова усаживаюсь.
– Мы о тебе говорим, чтобы читатель увидел себя со стороны.
– Ладно.
– ?
– Что?! … Себе нравиться? Да не знаю я… свыкся, привык! Всё-таки я – это я, и мне с собой жить, вот и всё.
Скрестив на груди руки, я отчётливо почувствовал запах пота из-под мышек.
– Хочешь, открою секрет?
Я посмотрел на ангела.
– Мой Отец дал вам тела для того, чтобы вы реализовали себя. Исполнили свой долг.
– Это какой же?
– Быть счастливыми. Если тело тебе помогает в этом – значит, всё хорошо. Если нет… начни меняться. Никто не говорит, что нужно запираться в спортивном зале и заниматься до изнеможения. Нет. Здоровье там, где нет надрыва, нет перекоса в одну из крайностей, и проверить это можно легко.
Я записывал.
– Само понятие тела должно уходить на второй план во время действий. Если ты идёшь по лесу, ты не страдаешь одышкой, в боку не колет – ты растворяешься в лесу. Если ты занимаешься сексом, ты не рискуешь получить сердечный приступ – ты соединяешься с партнёром. Если ты играешь с ребёнком, ты не падаешь мешком от усталости – ты высвобождаешь своего внутреннего ребёнка и отдаёшься веселью. Вот для этого нужно обладать здоровым телом. Не для самолюбования перед зеркалом и не для спортивных наград. Нет. Это крайности, и они так же ведут по ложному пути. И говоря о генетике и предрасположенности к полноте, человек как бы сбрасывает с себя ответственность. Сила там, где есть ответственность. «Родители толстые – вот и я стал толстым» – и тянуть такую лямку проще простого. Единственное, к чему расположен человек, – это к неверным выводам. К выгодному заблуждению, которое скрашивает его блеклый, серый мир. Поменяйся. Не держись за старое. Выкинь ты эту лямку и скажи себе: «Я не мои родители, я не набор предрасположенностей…»
Закончив писать, я посмотрел на ангела.
– Всё, хватит. А теперь пусть тебе приснится сахарная вата, река из газировки и шоколадные пончики. Спокойной ночи.
Свет на ночнике погас, и комната погрузилась в темноту.
Да вот только сон всё никак не шёл. Слова ангела задели меня, затронули самолюбие.
Наверное, этого он и добивался. В его, на первый взгляд, грубости я разглядел заботу и любовь. Странную, конечно, но любовь.
Я томно зевнул и, наконец, уснул.
Ледяные струи хлынули из душевой лейки.
Я заверещал, взяв кран на удушающий. Не слушается.
Вжимаясь в кафельную плитку, отползал к шторке.
От неожиданности сердце чуть не исполнило свой последний танец.
Дёргаю за шторку. На закрытом толчке сидит ангел. Подбрасывает вверх теннисный мяч.
– Закаляйся.
Пятки пробирает холод ледяной воды.
– Это полезно.
Пупырышки на коже не согласны.
– Давай, подставь тело воде.
Я скукожился, сморщился, собрался в единый комок несогласия. Зубы стучали.
– Давай же… – кидает в лоб мячик.
Со злостью закрываю шторку.
От ледяных струй веет угрозой, они представляются лезвиями, и стоит мне встать под воду – как тут же свалюсь замертво.
– Ну же, – раздаётся за шторкой.
Закрываю глаза. Сжимаю кулаки, делаю шаг… точнее, мне кажется, что делаю шаг, на самом деле оставаясь на месте.
– Не могу.
– Всё ты можешь.
Что-то толкает меня в спину, и, скользя пятками по кафелю, я оказываюсь точно под струями воды. Ор скребётся по горлу, отражается от сантехники, мчится по трубопроводу, пугая соседей.
– СТОЙ!
Я не могу пошевелиться, этот ангел отключил во мне всё, что позволило бы отойти.
