В момент, когда, журналистка еще на ресепшене, но уже в американском отеле разговаривала с администратором, а компания русских восседала в креслах в большом холле, в комнате безопасности на мониторе две из набора камер наблюдения неожиданно отключились и стали показывать черный экран. Секьюрити, который наблюдал за ними, сказал что-то по рации. И кто-то куда-то пошел.
В этот же момент, за спиной миссис Лайт материализовалось почти прозрачное нечто и неподвижно застыло. На экране же большого монитора компьютера администратора пошли какие-то полосы, и незаметно для всех, вдруг, изменилось время, которое циферками было обозначено в правом верхнем углу экрана. Год 2022 на несколько секунд изменился на 2019, потом на 2023 и, в конце концов, снова стал прежним 2022 годом. В этом мелькании никто, конечно, ничего не заметил.
Через какое-то время прозрачное нечто стремглав улетело в высокий потолок. Камеры у секьюрити одновременно включились. Лишь, только, боковая в холле камера зафиксировала за журналисткой, как будто бы, прозрачный и размытый человеческий силуэт, очень напоминавший женщину. Но в этом, конечно, можно было, и ошибиться.
***
В пригороде огромного города Америки Нью-Йорка, в более-менее приличном районе почти пятнадцать лет проживал профессор математики Мартин Линдхофф. Он зарабатывал тем, что читал свои лекции в Нью-Йоркском и Корнеллском университетах. Ему было 65 лет. Но, выглядел он чуть младше. Несколько худощавый, и как положено, в очках и с бородой.
Всю свою жизнь он, занимаясь математикой, и в один прекрасный момент пришел к выводу, что те допущения и предположения, которые в избытке населяют эту науку, превращают её в аморфное нечто без особых обязательств. И, если не использовать разумный консерватизм, то есть, как говорится, не «гулять слишком далеко от дома», то, как наука она еще может сохранять удобоваримые формы. И будет годна к использованию в практике.
Он понял еще и другое. Что и половины постулатов математики ученые разных других направлений, просто, не видят внутри своих наук. А они там есть. После чего, да и, в связи с возрастом, когда уже юношеский задор пропал, он охладел к предмету своей профессии. И стал больше задумываться о вечном. Так как и математика, некоторыми своими выводами косвенно указывала на параллельную бесконечности вечность. Каламбур.
Развитие нейронных сетей и искусственного интеллекта заставляло его более внимательно относиться к той части своей науки, которая, вдруг, стала активно востребованной.
Детально занимаясь каким-то проектом в области AI, он пришел к наблюдению: молодой и не сильно развитый искусственный интеллект, через материальную периферию участвующий наравне с человеком в простых операциях, оперирует при этом логикой, в которой нет ни одной молекулы. Что и натолкнуло его на мысль, в плане логических построений и обратных связей с различными весовыми коэффициентами, что человек и нарождающийся искусственный интеллект являются в каком-то смысле, родственниками. И природы их «умственной» деятельности очень похожи. А, скорее всего, вообще, одна и та же.
Он, в свое время, сделал робкие попытки заявить об этом во всеуслышание, но встретив кругло-квадратное непонимание, даже от своих близких коллег, только написал и опубликовал несколько своих работ, выводя в них некие параллели. И опять же, не услышав в ответ почти никаких комментариев, он перевел эту тему для себя в факультатив-хобби и перестал озвучивать для других.
